«Как вы хотите прикрепить этот внешний слой?»
Я сорвал ленту с мешочка с опиумом. На нем была полоска. Я снял его и обнаружил клейкую полоску. Она поняла и помогла мне затянуть внешний мешок, пока я приклеивал его к нижней стороне ремешка. Когда я, наконец, вернул всё обратно, подмена была завершена.
— А что насчет свинца? — спросила Вера.
Я обвязал свинцовый провод вокруг горлышка мешка и соединил зажатые концы вместе с нанесением холодного припоя.
— Это не будет длиться вечно, Раки, — запротестовала она. «Кроме того, любой тщательный осмотр покажет, что она была разрезана».
«Это не должно длиться вечно», — рассмеялся я. — Разве ты не понимаешь, Вера? Все тщательные проверки этих сумок закончены. Они сертифицированы как чистый миндальный порошок, и отныне любой осмотр будет не чем иным, как случайным взглядом в машинке для проверки пломб. Что касается обработки, мы делаем. Дело сделано, Вера. То, что происходит сейчас, не что иное, как забава.
Я бросил мешок с опиумом в между мешками с миндальным порошком. Не было никакой разницы. Опиум был анонимным и, что еще лучше, с печатями проверок. Ученые из Special Effects не могли этого придумать. Они искали способ спрятать 100 кг опиума. Более простой и эффективный метод состоял в том, чтобы сделать всю эту передачу открыто, но таким невинным способом, чтобы ее никогда нельзя было заподозрить.
— Вы сделали это, — торжествующе сказала Вера. 'Ты сделал это. Немецкие железные дороги отправят нам опиума на 20 миллионов долларов в этом вагоне, Раки, я хочу заняться с тобой любовью. Теперь иди сюда.
Она поспешно сняла свитер. Ее сочные груди свисали вперед, когда она наклонилась, чтобы вылезти из трусиков. Прежде чем я успел начать, она уже работала над моим поясом.
Я не знаю, был ли это обещанный успех, или деньги, или сила, которую могла дать система, но Вера торопилась и была удивительно взволнована. Через секунду от прикосновения ее пальцев и горячего рта я тоже.
Это не входило в генеральный план AX. Это был странный эротический бонус, принуждение, которому я поддался. Я трахал Веру на полу вагона с такой силой, что он чуть не раскачивался на колесах.
"Именно это вино?" — спросил сомелье.
Я кивнул. Красное вино полилось в хрустальные бокалы. Вокруг нас сидели состоятельные гости Schabbelhaus, самого эксклюзивного ресторана Любека. С типичным для любеккеров упрямством они позволяли себе лишь украдкой посматривать в сторону Веры. Она выглядела так, будто родилась, чтобы носить только вечерние платья с глубоким вырезом. Ее светлые волосы были высоко подняты и украшены единственным изумрудом. В ее жизнерадостной улыбке не было ни капли благоговения, которое большинство американцев испытывают в европейских ресторанах, особенно в таких местах, как Шаббельхаус с его роскошью шестнадцатого века. Мы стукнулись бокалами во взаимном тосте.