Шерсть, нитки, даже барахло.
Зачем оно тебе, задрыга,
Когда хватало своего.
Всех фактов просто нет числа
Про тебя, задрыга – фрау.
Низвержена ты навсегда,
И русскому солдату слава!
Посмотрю я на тебя,
Ты худая, как доска.
Две лучины сложены
И сотни положены.
Носишь юбку два вершка
И её почти не видно.
Стало не с кем баловаться,
Горестно тебе, обидно.
Грудь похожа на доску.
Ноги косолапы.
Ты кричала на весь мир,
Что ты высшей расы.
Твой острый нос, как у волчицы.
И смотришь ненавистно на меня.
Но я тебя не звал в Россию,
А теперь пришёл к тебе сам я.
Топаешь своими деревяшками,
Не даёшь покоя по утрам.
До чего противная Германия,
До чего противна ты, мадам.
Германия, город Варен, декабрь 1945 год.
(Записано в декабре 1945 года, в Германии, в городе Варен)
Заключенье
Перебиты, поломаны крылья
Сильной болью, мне душу свело.
Так снегами, серебряной пылью
Так дороги мои занесло.
Я не смехом тебя полюбила
Дома верной, послушной была.
Но порою с другими шутила
И вот так разлюбила тебя.
Я сказала: «Пора нам расстаться».
Ты ушёл, не взглянул на меня.
Из-за вас моя юность пропала,
Из-за вас я продала себя.
Тише струны гитары играйте.
Мои думы – печальный ответ.
Я девчонка ещё молодая,
А душе моей тысячу лет.
Перебиты, поломаны крылья
И разбилося сердце на век.
Я девчонка ещё молодая
И вот этим закончу свой век.
Германия, город Варен, декабрь 1945 года.
(Записано в декабре 1945 года, в Германии, в городе Варен)
Жизнь идёт тихими, спокойными днями. Нет хорошей жизни для молодого сердца, нет развлечений в этой постылой неметчине. Вокруг люди не наши, не понимаешь их разговора и кино. Только и развлечений, что слушаешь радиоприёмник, передачу из Москвы. Песни и пляски из Московского театра разгоняют грусть и печаль, в задумчивости по своей Родине.
Вокруг нашего расположения озеро, волны тихо плещут о берег, где-то слышны стоны болотных птиц, которые замёрзли, и недостаточно покушали, то же недовольные этой жизнью.
Квартира: стоит койка, печка, раскалённая углём, около неё стоит дряхлое ведро с углём, вторая койка моего друга, столик круглый, на нём лежат письма и орёт радиоприёмник. Стол большой, письменный, где я часто изливал душу в письмах к друзьям. Столик маленький, где лежат газеты и тикают часы, которые привёз из Данцига. Велосипед стоит разобранный, ожидающий похода в Россию. Всё это протекает в этом уголке уныло.
Работал с машинами, копался в моторах, что забирало у меня много времени. Ездил часто на охоту на поля, а также на катере глушить рыбу.
Ленинградская застольная
Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось