— Ты на ужин пойдешь? — Дима озабоченно взглянул на часы.
— Нет, ехать далеко. А здесь где-нибудь можно….
— Пойдем, познакомлю с заведением.
Через десять минут я стоял за высоким столиком в кафе «Дорожное», где мне за рубль, с чудовищной скидкой, принесли шесть толстеньких мантов с острым соусом и стакан кофе в граненом стакане. В это время, Дима, перепрыгивая многочисленные лужи, чтобы не замарать носки щегольских хромовых сапог, и незаметно для себя, периодически любовно поглаживая кобуру с тяжелым «макаровым», быстро двинулся на ужин в сторону дома мамы. Дима работал год, пистолет получил месяц назад, и еще нуждался в тактильных прикосновениях к предмету своей тайной любви.
Я наслаждался последним мантиком, пытаясь растянуть удовольствие и подгребая к одуряюще пахнущей мясной начинке, выглядывающей из хорошо проваренного теста, побольше соуса, когда висящая на плече рация, неожиданно четко сказала:
— Внимание всем постам, работающим с Каргатом! Десять минут назад на площади Основателя преступник вырвал сумочку у женщины. Приметы: на вид двадцать пять лет, худощавый, темные короткие волосы, одет во все темное, побежал с сторону дома культуры Революции. Повторяю,….
Я поднял голову. Три сотрудницы кафе и два мужичка, считающие, что незаметно от всевидящего ока государства, под столом, разливают водку по стаканам, с каким-то детским ожиданием смотрели на меня. Наверное, ожидали, что на моей шапке сейчас начнет крутится синяя мигалка, и я на первой космической скорости понесусь карать злодея и восстанавливать справедливость. Мигалка конечно не выросла, но чтобы не разочаровывать граждан в советской милиции, чья репутация в последние несколько лет была основательно подмочена, я, мысленно сплюнув, решительно отодвинул от себя тарелку с самыми вкусными последними кусочками, и проверив пальцем расположение кокарды по центру лба, быстро вышел из уютного заведения второй наценочной категории.
Нахаловка широко раскинулась вдоль берега великой сибирской реки, зажатая с одной стороны кучами песка, загружаемых каждое лето на неповоротливые баржи, увозящих его в сторону Обской Губы в рамках северного завоза. С другой стороны, Нахаловку душили стальные рельсы Транссиба, распочковавшиеся на сорок ниток путей, забитых зелёными пассажирскими вагонами и запечатанные величественных зданием Главного вокзала, построенного в героические годы первых пятилеток, в виде паровоза, мчащегося на Дальний Восток. Там, за паровозом, была цивилизация, театры, рестораны, женщины — главное украшение сибирского города — миллионника. А здесь, в Нахаловке, никогда, ничего, не происходило, кроме частых пожаров криво сбитых хибар самовольно построенного частного сектора, возникающих, обычно, вследствие курения в постели после совместного распития и соития.