- На любые серьезные связи найдутся еще более серьезные, - уверенно заявил он. - Я не могу с полной уверенностью утверждать, что именно я отец Полины. Но для меня это не имеет никакого значения. Коли я признал ее своей дочерью, это останется неизменным.
Ничего себе, этот мужчина задался целью превратить меня в расплавленное масло? Надо заметить, у него получается. Может стоит немного его подразнить?
- Смотри, как бы об этом не прознали все твои бывшие. Иначе нам придётся открывать детский сад.
Мирон усмехнулся.
- Хорошо, что я заранее позаботился о няне, - и прежде, чем я успела возмутиться, он подхватил меня на руки и запечатал рот поцелуем. Таким страстным и горячим, что я не заметила, как мы оказались в его спальне. Опомнилась, только когда позади закрылась дверь.
Выпустив меня из объятий, Мирон дал мне съехать по себе вниз. Но рук с талии не убрал. Оглядевшись и оценив спартанское убранство комнаты - кроме шкафа, кровати, тумбы и кресла там ничего больше не было - я сглотнула.
Словно почувствовав мое замешательство, Меньшиков отвел волосы с моего лица и прошелся пальцами по моей шее.
- Ты прекрасна.
- Уверена, ты говорил это всем своим женщинам, - пытаясь справиться со смущением, я прикусила нижнюю губу.
В груди разлился обжигающий жар, а тело перестало подчиняться. Стало таким мягким, безвольным, податливым. Реагирующим на одного конкретного мужчину.
- Я не помню ни одной. С тех пор, как в моей жизни появилась ты, я будто и не существовал прежде. Зато сейчас, как на пороховой бочке. Маша… - он прошелся большим пальцем вдоль моих губ. – Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты стала моей. Сейчас. Навсегда.
Ммм, какой у него голос. Сладкий, как патока. Завораживающий. Посылающий по телу миллионы мурашек. В него бы завернуться, как в теплое одеяло, и чтобы ласкал мою обнаженную кожу.
Низ живота скрутило сладкой судорогой. Разум отключился, когда сильные руки, подхватив меня, сгрузили на кровать. А мощное мужское тело навалилось сверху, не причиняя, при этом, ни капли дискомфорта.
Я не помню, куда подевалось мое платье. Где осталась сорочка Мирона. Ощущая кончиками пальцев его горячую кожу, я чувствовала, как меня сметает вулканической лавой. Восторг сменился невыразимым блаженством. Любовный шепот всхлипами и стонами. И даже краткая, буквально секундная боль не смогла меня отрезвить.
Тело жило своей жизнью. Подчиняясь прикосновениям чужих рук и губ. И желало только одного, оплетать источник наслаждения, словно гибкая лоза могучее дерево.
Глава 24. Когда наших бьют
Лежа на широкой мужской груди, в жарких объятиях, я чувствовала блаженную расслабленность в каждой мышце. Тело пело от легкости и свободы. Разум прочистился до кристальной ясности. Вот что значит дзен. Настоящий, а не тот, которому я учу людей на своих курсах.