– Немного шумно для такой прекрасной летней ночи. И душновато.
– Прекрасно понимаю, – участливо протянул подопечный, вновь выпуская дым мне в лицо.
– А ещё табаком несёт из коридора, – выдавила, подавив внезапный рвотный рефлекс. Чёрт, такими темпами придётся снова забивать ванную. – Знаешь, Тимофей, курить – вредно.
Он хохотнул, закатывая глаза:
– Жизнь, Лада, вообще штука вредная, от неё умирают.
Не смешно, остряк! Я готова прямо сейчас вырвать эту мерзкую сигарку у тебя из пальцев!
– Мой совет: курение стоит бросать, – вместо этого вежливо заметила я. – Хотя твой отец сказал, что если сильно неймётся, дома можно.
– Поверьте, сильно.
Я коротко кивнула и постаралась как можно более независимо дойти до двери своей комнаты. Правда, всё равно пришлось держаться за стену, но старалась это делать незаметно. Ещё не хватало, чтобы мальчишка заметил, что его старания увенчались успехом.
– Кстати, Лада! – вдруг окликнул меня Тимофей, пришлось обернуться и посмотреть в его сторону, ожидая продолжения. – Вчерашняя ночная рубашка была лучше этого убожества. Знаете, мужчинам больше нравятся сексуальные вещи, а не эдакие закрытые тюремные робы. Не впечатляет.
– Спасибо за совет, – процедила в ответ. Значит, теперь наряд для сна выбран правильно.
И кое-как заставила себя сделать пару последних шагов до двери комнаты, зайдя в которую мгновенно сползла на пол, сворачиваясь там клубком. Господи, пожалуйста, пусть он выключит музыку, а то я тут помру в скором времени. Ну, или завтра же, если мерзкий мучитель вновь врубит музыку или игру, заскочу к нему в комнату и обрежу шнур ненавистных колонок.
Утро опять началось… рано. И сопровождалось явлением в выделенную мне комнату доброго мальчика Тимоши, который не желал дать гувернантке поспать ни утром, ни вечером. Наверное, это просто приносило ему наслаждение, видеть моё измученное лицо. Ведь всего-то два дня шалостей – и вот результат! Нянька умирает от усталости.
Известно, что есть несколько типов людей. Тот, кто поздно ложится – Сова. Это можно сказать обо мне, лечь в кровать раньше часа ночи заставить себя просто не могу, хотя нынче, наверное, смогу отрубиться в любой момент.
Тот, кто рано встаёт – Жаворонок. Например, моя матушка, которая не давала покоя на всех каникулах, вскакивая ни свет, ни заря и принимаясь выполнять всевозможные домашние дела.
Тимофей был птичкой иной, особо экзотической, которая ложится поздно, а встаёт рано. В простонародье она зовётся «angry bird» и, как по мне, явно имеет неиссякаемый запас энергии. Впрочем, статус «злобной птички» как раз немного объясняет вечно раздражённое поведение Тима.