Дедерих сел на край кровати и положил руку на колено.
― Забудь об этом. Ты напряжена. Почему бы мне не помочь тебе расслабиться?
Соблазнительного голоса было недостаточно, чтобы усмирить мой гнев. Сняв его руку с колена, я отодвинулась и легла на другую сторону кровати.
― Ты собираешься изнасиловать меня, Дедерих?
Дедерих замер. Его стальные глаза яростно сверкнули, и он встал. На мгновение я подумала, что единственный способ, которым он меня коснется ― избив до бессознательного состояния.
― Как, черт возьми, тебе пришла в голову эта идея?
Я скрестила руки на груди, покусывая губу.
― Если ты воспользовался этой силой сейчас, ты можешь заставить меня сделать что угодно.
Звук отвращения покинул его рот, когда он поднялся на ноги.
― Да, я мог бы. Но я удивлен, что ты такого низкого мнения обо мне.
Я осознала свою ошибку слишком поздно. Потеря контроля напугала меня настолько, что я даже не подумала, как слова повлияют на Дедериха. Я не могла забрать их обратно. Но что хуже, я не была уверена, что хочу это сделать.
Мне стало труднее доверять ему.
Не из-за сделанного ранее, а потому что я никому не доверяла так сильно. Даже ему.
Дедерих видел эмоции в моих глазах ― неуверенность и негодование. Отойдя от меня, он подошел к сумке и вытащил мобильный. Я наблюдала, как он достал аккуратно сложенные вещи из шкафа и сложил их в сумку, не потрудившись закрыть дверцы шкафа.
― Дедерих… ― я должна была что-то сказать. Я не знала что, но и оставить все так не могла.
Он неторопливо взмахнул рукой, нажал на кнопку и поднес телефон к уху.
С любопытством я слушала, как он говорил на незнакомом языке, его тон изменился, как будто он говорил с ребенком. Я вновь села на кровать, гадая, с кем он разговаривал. Улыбка на его губах показывала всю любовь. Морщины на его лбу показывали всю боль, которую иностранные слова не могли объяснить. Когда он повесил трубку, я ожидала, что его настроение изменится.
Так и произошло. Он казался совершенно бесчувственным.
― Собирайся. Мы уходим.
Уходим. Определение этого слова Дедерих явно понимал по-другому. Для меня «уходим» означало что-то в пределах города. Для него это означало трехчасовую поездку через границу, с табличкой на незнакомом мне языке и приезд в какую-то деревню.
Наша черная машина остановилась перед высоким старинным домом. Виноградные лозы обвивали темно-серые каменные стены, что придавало величественному строению еще больше привлекательности. Мы не успели выйти из машины, как тяжелые дубовые двери распахнулись, явив человека настолько древнего, что было несложно поверить, будто он родился в то же время, когда построили дом.