Мамка Юлия схватила мою левую руку и понюхала:
– Врать ты совсем не умеешь. Это не сок, а кровь. Признавайся, кого убил.
Воистину, я хотел расстаться с ней по-хорошему. Мамка Юлия была для меня не просто очередной любовницей, она была для меня женщиной, воплотившей в себе две ипостаси: любящей матери и любовницы. Мать меня никогда не любила, от неё я никогда не увидел столько душевного тепла, как от этой бывшей порномамки. Зачем спросила про руки? Лучше бы промолчала, и я ушел в ночь, навсегда, чтобы больше не встречаться. Какая неудачная ночь! Мне ничего не осталось, как достать нож, что в третий раз сверкнул серебристой рыбкой. На белой шее мамки Юлии сначала появилась карминовая борозда, и из неё обильно хлынула кровь. В широко распахнутых глазах мамки Юлии застыло удивление, и кровь залила ночную рубашку и грудь, которую любил целовать. Мамка Юлия пошатнулась, а я, уже не боясь испачкаться в крови, подхватил на руки и отнес в постель. Её тело, еще не веря, что умерло, сначала вздрагивало в моих руках, а потом успокоилось и отяжелело. Я положил мамку Юлию на постель и укрыл одеялом. Под одеялом она была как живая.
Маленькая женщина под одеялом. Как часто мамка Юлия выпрастывала полные руки из-под одеяла и потягивалась, как сытая кошка. Потом отбрасывала одеяло, обнажала грудь и хрипловатым голосом требовала, чтобы я целовал розовые соски, которые под моими поцелуями напрягались, становились твердыми, а она жадными руками стягивала с меня штаны, бесстыдно расставляла полные ляжки, я входил в её влажное лоно. Она крепко обхватывала мои бедра ногами, и начиналась бесконечная игра в любовь. Я закрыл глаза и стал теребить вздыбившийся отросток, а потом рухнул на постель и впервые за несколько лет горько расплакался. Я обнял тело мамки Юлии, и впервые оно радостно не ответило, было холодным и мокрым от крови. Что я наделал, что я наделал. Я встал и случайно задел вазон с розами, которые недавно подарил. Вазон глухо брякнулся на пол, вода растеклась по полу, а розы, на удивление, не рассыпались.
Мне вспомнилось, мамка Юлия как-то мечтательно, закатив глаза, сказала, что в одном фильме невесту засыпали лепестками роз в постели. Я то же хотела, чтобы меня однажды осыпали лепестками розы, – задумчиво произнесла она. Что я и сделал, засыпал её ложе цветами. Потом долго мылся в ванной, смывал кровь и затирал свои следы. На душе было пусто и гадостно. Проклятая фифа, ты рада?
Шаг шестой.
Я вернулся в квартиру и прокрался в свою комнату. Я лег и пытался уснуть. Бесполезно. Фифа, Сергей Петрович, мамка Юлия. Не хватало одного важного звена. Я складывал так и этак пазлы, но картинка не получалось. Я, как раненный зверь, метался в постели и незаметно стал подвывать и вскрикивать. Сначала тихо, а потом громче, и наконец завыл в полный голос.