Денег на еду у меня тоже нет, я живу как птичка божия, что поднесут, то и клюю. Обычно я пересекаю две улицы и выезжаю на главную, которую недавно переименовали. Раньше она называлась улица им. Ленина, теперь называется имени царственного мученика Николая Второго. К нашему городу последний царь не имел никакого отношения, лучше бы улицу назвали в честь Александра Третьего, издавшего указ о присвоении поселению статуса города. Однако Александра Третий умер своей смертью, а Николая Второго убили большевики. Согласно последним изысканиям современных историков, Николай Второй в своем тайном дневнике, который недавно рассекретили, предсказал нападение немцев на Россию и изложил гениальный план, когда врага надо было заманить до Москвы, а потом бить и гнать супостата до самого Берлина. Как следует из откровений некоего русского схимника Антиохия из Сирии (то же недавно опубликованных) в годы войны царь Николай Второй незримой рукой гениального полководца направлял наши полки на битву с немцами и подсказывал наиболее лучшие планы грандиозных битв от Москвы до Одера.
Однако я отвлекся. Колесо моей, к сожалению, не самобеглой коляски, попало в выбоину в асфальте, и только при помощи прохожих удалось выбраться из нее.
Каждый раз, когда я кручу руками колеса своей инвалидки, на меня со всех сторон с плакатов зыркает маленькими колючими глазками Фофан Первый, лучший сын великой державы, твердой рукой ведущий страну к процветанию и благоденствию. Зыркает и словно вопрошает: если ты гражданин страны, почему мне не доверяешь и не славословишь? Учти, если замыслил плохое или решил вступить в антигосударственную подпольную организацию, – наказание будет очень суровым!
Мне наплевать на эти плакаты, я ничего не боюсь, и замышлять плохого не собираюсь, поскольку бомж обыкновенный, живу как воробушек, где клюну, где подберу, где стяну. Это так удобно, быть бомжом, ведь бомж – это воистину звучит гордо2. Нет забот и проблем.
На главной улице на переходе через проезжую часть кто-нибудь из сердобольных прохожих «эскортирует» меня на другую сторону улицы. Там останавливаюсь наискосок от ярко-красных дверей продуктового супермаркета. Я никогда не прошу милостыню у этого магазина.
Там по утрам пьет кофе владелец этого магазина, смуглый до черноты азербон, а вокруг него вьется кучка громко галдящих соплеменников.
Я не люблю нерусских, но этот у меня не вызывает отторжения. Мы друг к другу испытываем нечто вроде симпатии. Мы оба мотали срок на одной зоне. Азербон чуть не застрелил соседа по лестничной площадке, чья собака постоянно обсучивала двери его квартиры. Он с ним поговорил по-мужски, тот не понял, а собака еще ревностней стала обсучивать его дверь. Тогда нерусский взял ружье, и сосед на пару с собакой обильно обсучили двери своей квартиры, но азербон на этом не остановился, застрелил собаку, а соседу отстрелил яйца. Свою десятку нерусский провел в зоне весьма комфортно, как-никак был богатым, а соседу, ставшего импотентом, жена открыто наставляла рога, а когда азербон вернулся, жена перенесла вещи к азербону, и сейчас у них трехлетняя кроха. Я видел жену с крохой, она приезжала к магазину на ярко-красном шарабанчинке-девочке. Сосед не выдержал, за бесценок продал квартиру и запил горькую.