Только лишившись той, что ему была ниспослана Богом, Юрий осознал бесценность и безвозвратность потери. И страдал так сильно, что с прошлого лета не то что не оказывал мужских знаков внимания дамам, но и внутренних побуждений к тому не испытывал. И вообще страсть к жизни в нём поиссякла. То ли так отразилась психическая травма, то ли сыграл свою роль и возраст (шестьдесят и в середине двадцать первого века – шестьдесят), но «душевный декаданс» основательно подкосил Рокотова. А вот сегодня он положительно переживал ренессанс.
Оставив аэроболид на стоянке близ главного корпуса МГУ, журналист прошёл внутрь. Юрий всегда испытывал глубочайшее почтение к старине, и потому, следуя к апартаментам Марченко, он испытал нечто похожее на священный трепет перед храмом науки.
С делами у проректора Рокотов разобрался за пару часов. Выйдя из приёмной, он лифтом спустился на первый этаж и направился, уж было, к выходу, как вдруг сработала электронная памятка мобильного телефона, мягкой соловьиной сигнальной трелью известив его о наступлении полудня. Университетский гость и одновременно бывший студент факультета журналистики припомнил, что прежде в административном здании имелась неплохая столовая. Обед же пришелся бы весьма кстати, ибо с утра у Юрия в желудке плескались лишь две жалких чашечки кофе (вторая – дарованная проректором).
И визитёр изменил маршрут. Он миновал просторный прохладный холл и знакомым длинным коридором отправился туда, куда его влекли голодное нутро и воспоминания молодости. У самого входа в университетскую столовую стояли трое громадных субъектов со сцепленными в замок в области паха руками, точно у футболистов «в стенке» при пробитии штрафного удара. Они, несмотря на жару, были облачены в одинаковые чёрные костюмы. Рокотов разочарованно замедлил ход, полагая, что вход в пункт питания строго ведомственный и посторонних туда не впускают, однако субъекты в костюмах безропотно расступились перед ним… Странный караул…
В студенческом общепите журналисту не доводилось бывать едва ли не сорок годков. У него даже голова закружилась, и сладко защемило сердце, едва он окунулся в веселую озорную студенческую среду. Рокотов угодил в самый разгар обеденной поры. Столовку заполнили юные посетители, и сервис-роботы не поспевали обслуживать прожорливых, как галчата, «студиозов».
В офис медиа-империи Юрий не спешил, и потому его забавляла окружающая кутерьма из гомона студенческих голосов, приветственных восклицаний, дружеских подначек и подталкиваний, а также периодических здоровых урчаний ненасытных молодых желудков. В атмосфере задора и жажды наслаждений он сам точно сбросил груз десятилетий, ощутив зверский аппетит и готовность сожрать неразделанного бизона.