И когда Диана, разводя ноги, не то чтобы допустила мужчину, а сама притянула его руку к запретному обнаженному лону, Юрий перестал себя контролировать. Он развернул живое воплощение молодёжного секс-символа к себе, жадно нащупал девичьи груди и с силой, до крови поцеловал девушку в губы.
Мигом позже Диана, отвечая на его тискающие, порывистые и поглощающие движения своими будоражащими «клеящимися» поцелуями, опалила его знойным шепотом: «Тебе можно всё! Ведь ты такой смелый! Только знай, что там у меня, куда ты так хочешь…Три маленьких дырочки…Между попочкой и писюлькой – ещё…одно влагалище…Так получилось. Таким уродился твой птенчик. А теперь тебе можно всё! Всё!»
7
Если в Москве короткая (а для некоторых ещё и очень бурная) летняя ночь была на исходе, то в безвестном вятском селе уже
минул рассвет, и наступало утро.
Георгий Листратов лежал навзничь на широкой деревянной кровати, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок деревенской избы. Рядом, уложив голову ему на плечо, спала Милена. Настенные часы-ходики показывали половину шестого, однако сон упрямо не брал беглеца. Страх не давал безмятежно сомкнуть веки. И прежде всего страх за любимую, которая, прижавшись к нему животиком на восьмом месяце беременности, даже сонная не выпускала его руки. А сверх того – переживания за ту новую жизнь, что зародилась и мерцала внутри женщины его мечты.
Милену Кузовлёву Листратов впервые увидел два года тому назад. К нему в «Сюр-Реал» она пожаловала в сопровождении Дианы Лонской. Из приёмной в кабинет первой вошла бойкая подружка, а уж за ней – Милена. С Лонской Листратов прежде «пересекался» на светских тусовках, и та, пользуясь знакомством, заранее условилась о визите – в противном случае для девушек столь короткий путь к востребованному режиссёру был заказан.
Всякая женщина – ходячая оферта, то есть коммерческое предложение о приобретении самого востребованного товара особого рода. Вопрос в цене и качестве товара. Если Лонская обладала по южному броскими прелестями, которые назойливо просятся в глаза покупателя и набивают цену, то на Милену нужно было взглянуть самому. Георгий взглянул, и навсегда влюбился в её ненавязчивую и исконно славянскую красоту. Его покорили огромные серо-голубые очи незнакомки, её безукоризненно чистая белая кожа, тонкий профиль и нежный овал лица, обрамлённый льняного цвета локонами. Ну и, конечно, его не могли оставить равнодушным по-женски смышлёная внешность и та воспитанность, что сквозила в каждом жесте, в мимике, во взоре гостьи. Сквозь умненькую миловидность Милены светилась загадочность – тайна особого рода, которая подобно путеводной звезде влекла её к какой-то благороднейшей цели. Но эта цель была ведома исключительно ей, а посторонним доступ был закрыт.