Я плотнее запахнула мало что скрывающий халат.
– Кирилл Петрович!!! Прекратите!
Но его руки уже были на моих плечах и упорно стягивали тончайший шелк вниз.
Глаза халифа расширились, губы сомкнулись в тонкую линию, ноздри затрепетали, готовясь выдать порцию огня.
– Бро, ты сверху или снизу? – последнее, что смог произнести Кирилл Петрович перед тем, как был нокаутирован.
– Стража! – взревел халиф, потирая ушибленную руку. – В зиндан их! Обоих!
– Мой господин…
Но халиф, бросив на меня презрительный взгляд, резко развернулся и скрылся за полощущимися на ветру тканями.
Опять вишу в чужих руках и не могу встать на ноги. Перед глазами мелькают знакомые места: вот бассейн с зеленой водой, а вот комната, где пери ела халву…
А вот что–то новенькое. Я опускаю глаза, чтобы не встретиться с полным торжества взглядом наложницы Халимы, бегущей навстречу по длинному коридору, где сквозняк также раздувает паруса шелка и приносит звуки загадочного струнного инструмента. Наверное, понеслась утешать халифа…
А мне как приговор – веревка на талии.
Я даже не кричала, когда меня столкнули в дурно–пахнущую дыру.
Кричал Кирюсик. «Я хочу проснуться! Я хочу проснуться! А–а–а!»
Стоило открыть глаза и обнаружить себя лежащей в своей комнате, я сбросила душное одеяло и кинулась одеваться.
К черту больную ногу! Прихрамывая, на ходу застегивая спортивную куртку, я бежала с решительным намерением вломиться к соседкам, живущим снизу.
– Откройте! – я колотилась в дверь, забыв о звонке. Потом звонила, потом опять стучала, но уже развернувшись спиной и вкладывая всю боль прошедшей ночи в пятку здоровой ноги. – Немедленно откройте!
Открылась дверь соседней квартиры.
– Жень, ты чего? – Наташа, мама пятилетнего малыша, жмурилась от яркого света подъездной лампочки.
– А чего они не открывают? – я упорно лупила пяткой по двери.
– Может, ушли? Они за молоком рано встают. На рынке берут, парное…
Я села на корточки у двери и запустила руки в растрепавшиеся волосы.
– Случилось чего? – Наташа топталась на пороге босыми ногами. Ей было зябко. А мне нет. Кровь горячей лавой текла по венам и требовала кого–нибудь спалить. Укусить. Ударить.
На Наташе срываться нельзя. Она хорошая. И Димка, ее сынок, отличный мальчишка.
«Случилось, – буркнула я про себя. – Наши соседки ведьмы».
А вслух коротко ответила:
– Затопили.
И пошла к себе наверх.
– А–а–а, – озадаченно протянула Ната и, немного постояв, вернулась в квартиру.
Счастливая. Знала бы, что за стеной живут ведьмы…
В этом у меня не было и капли сомнения.
Все, что происходило со мной в последнее время, все, что перевернуло мою жизнь, началось сразу после их переезда в наш дом. Неизвестно кем подброшенное лекарство, из–за продажи которого мне грозит срок, эротические сны с человеком, живущим от меня на расстоянии двухсот километров, внезапная болезнь Марь Степановны и мое благополучное возвращение на работу, Дед Мороз на красных жигулях и его цветочки, потом эти печенюшки–халва…