– Что ты думала? – раздаётся сзади, Никлаус хватает меня за руку и толкает мою спину к стенке строения, мимо которого я шла. – Что, Ан-ни?
– Что хотя бы нравлюсь тебе, придурок! – выплёвываю я ему в лицо. – Но, очевидно, соперничество с братом сидит в твоём мозгу, словно опухоль, и отравляет жизнь не только тебе, но и всем вокруг! Да ты и сам, словно эта опухоль!
– Сомневаешься, что нравишься мне? – рычит он, прожигая меня напряжённым взглядом. – Хочешь доказательств своей привлекательности, словно сама не понимаешь насколько хороша? Уверен, ты упиваешься знанием, что чертовски красива.
– Ты так говоришь, только потому что совершенно меня не знаешь! – цежу я.
– И кто же в этом виноват, а, Ан-ни? – пожирает его взгляд мои губы.
Мне не хватает дыхания, но я хочу ответить на его вопрос:
– Ты! Ведёшь себя, как…
– Да заткнись ты уже, – выдыхает он и набрасывается на мои губы своими.
Сердце ухает вниз, подкашивая ноги, но Ник обхватывает меня крепче и углубляет поцелуй. Его дыхание обжигает горло, кружит голову, лишает возможности думать и сопротивляться. Но я должна. Должна прекратить эту сладостную муку, потому что она причиняет боль. Тем, что хочется больше. Тем, что хочется по-настоящему. Искренне. Без притворства.
Не из-за дурацкого спора.
Только не из-за него.
Я пытаюсь отстраниться, но Никлаус не позволяет, он сильнее прижимает мою спину к стене, и целует меня так, словно это всё, чего он когда-либо желал. Я не могу. У меня нет сил сопротивляться его напору. Потому что я хочу, безумно хочу, чтобы Его единственным желанием было целовать меня.
Но это всё не по-настоящему.
Никлаус вдруг напрягается, резко отстраняется и спрашивает:
– Ты… ты плачешь?
Игнорирую его вопрос и хрипло задаю свои:
– Ты закончил? Я могу идти?
– Чёрт, Ан-ни… – тяжело дыша, рычит он.
– Отпусти меня и дай уйти. Можешь считать, что выиграл спор, если тебе это так важно.
Я всё же толкаю его локтями в грудь, потому что снова злюсь, и срываюсь на бег. Слышу, как за спиной что-то трещит, но не оборачиваюсь.
Сейчас мне важно остаться одной. Мне это необходимо. Очень.
– Нет, Вика! – ору я и хлопаю дверью в свою комнату.
Она влетает следом и упирает руки в боки. Её взгляд горит от возмущения и недовольства.
Мы уже дважды за прошедшую неделю почти поругались, но теперь ссоры не избежать. Уж слишком она настаивает на том, чтобы я пошла на дурацкий ужин, который придумала устроить Линда Гросс.
– Ты сейчас же наденешь то милое, синие платье и сядешь с нами в чёртову машину!
– Я тебе уже объясняла, – цежу я сквозь зубы, – эта женщина меня ненавидит. Я не хочу ужинать в её доме.