Будто слова застряли в горле, мешая говорить. Вздохнул тяжело, переводя взгляд на меня, и горько усмехнулся.
– Они не выжили? – спросила тихо.
И без того зная ответ.
– Нет. Там без шансов. Высокая скорость, плохие погодные условия, неисправные тормоза. Я до сих пор простить себе не могу, что отпустил ее в таком состоянии, позволил... Ведь мог же, мог! Видел, сука! И не остановил! – стукнул со всей силы кулаком по столу.
– Ты не мог знать...
– Думаешь, мне от этого легче? Когда каждый день вижу копию сестры, ее глаза, которые с такой надеждой смотрят на меня и чего-то ждут. Ждут, когда я верну ей маму? А что я скажу ей, когда она вырастет? Как объясню, кто виноват в смерти ее родителей?
– Ты поэтому гонишь ее от себя, Рома? – впервые обратилась к нему на "ты".
Перешагнула разделяющую нас черту "начальник-подчиненная", незримо став ближе. Ощущая, что весь офисный этикет сейчас ни к чему. Шелуха, не имеющая веса.
Хотя мужчина этого явно не заметил.
Роман вообще сейчас был на своей волне.
– Знаешь, вначале казалось, трудно будет первые дни. Похороны, осознание. Думал: пройдет время и я смогу. Пережить, принять, смириться, забыть. И, может быть, даже получилось бы. Если бы...
– Не Дина, – закончила за него.
– Она не признавала никого. Звала маму и засыпала только у меня на руках. Все попытки нанять ей няню провалились. Лариса работала тогда управляющей у нас, ее ребенок знал и хоть как-то воспринимал.
– А ты, значит, самоустранился? – скорее утверждая, чем спрашивая, сделала вывод.
Чувствуя, как от несправедливости раздирает грудную клетку, как бьет по нервам неприятие его позиции. Стягивает узлом желание высказать ему в лицо все, что думаю по этому поводу.
– Выходит, так, – подтвердил Роман, лишний раз доказывая правоту моих догадок.
И я не сдержалась.
Встав со стула, подошла к мойке. Ополоснула кружку и развернулась к мужчине:
– Только это подло. И трусливо. Ты понимаешь, что перекладываешь всю вину на ребенка, хотя она ну никак здесь не виновата?! Делаешь ее корнем всех своих бед? А все потому, что она полюбила тебя, как отца, поверила, приняла? И в момент, когда Дина лишилась матери, ты тоже решил отказаться от нее? Только из-за того, что ребенок напоминает тебе о твоей ошибке?! Как это называется? Предательство! Самое настоящее предательство того, кто тебя любит. Не жди от меня понимания. И раз уж у нас сегодня ночь откровений, то скажу честно: если раньше я просто не понимала твоего странного отношения к Дине, местами даже пытаясь найти оправдание, то теперь вряд ли я смогу уважать тебя как прежде. Спокойной ночи! – выплюнула, пытаясь справиться с тем ураганом эмоций, что взметнулся вихревой воронкой в груди и грозился вырваться наружу, оставляя за собой безжизненные руины. Возможно, завтра, когда проснусь, я пожалею о том, что сказала. О том, что выдала свои мысли, озвучила отношение к боссу и показала ему обратную сторону его страхов и обид. Ту, которую он упорно не желал видеть, взращивая и лелея в себе чувство отторжения к ребенку.