– Они не длинные, – промямлила девчонка, растеряно рассматривая свои ногти.
– А мне безразлично, длинные они или нет! На них лак! Немедленно сними. Ты – медсестра, а не проститутка! Сдирай сию минуту, прямо сейчас, при мне!
К щекам девчонки прилила кровь, в огромных голубых глазищах сверкнула бессильная злоба.
Ольга протянула девушке ножницы.
Та их приняла, но сдирать лак с ногтей не спешила, теребя в руках какую-то пластиковую папку, но не нервно, а как-то даже ласково, словно в ней, в этой папке, хранилось оружие, с помощью которого, можно убить заклятого врага.
– Алёна, я жду! – раздельно произнесла Ольга. Обычно, этот тон всегда действовал на подчинённых чудесным образом, но сегодня что-то произошло. И Ольга догадывалась, что причина неподчинения лежит в папке.
Вокруг зашептались, принялись опасливо переглядываться, а в глазах читалось любопытство.
– Я увольняюсь, – улыбнулась девчонка. – Выхожу замуж и уезжаю из города.
Взгляд Алёны обжёг призрением, снисходительной, почти гадливой жалостью. Девчонка явно чувствовала себя победительницей.
Остальные, подняв глаза, окинули начальницу теми же взглядами.
И Оля поняла, все они её жалеют, незамужнюю, одинокую, не нужную никому, кроме родителей. Не грозную правительницу эти калоши видят каждый день перед собой, а неудовлетворённую жизнью, озлобленную бабу.
«Недотрах» – вот какой диагноз все они ей поставили.
* * *
Ольга аккуратно припарковалась, с удовлетворением отметив, что у кафе машин больше нет, если не считать Девятки и старой, видавшей виды, Волги.
– На трамвайчике прибыли однокласснички, – усмехнулась Оля, вылезая из машины. – Выходит, я одна в люди и выбилась. Ну, и Дима, разумеется.
На эту встречу выпускников, Оля делала большую ставку. О нет, ей не нужна была болтовня со старыми подружками и замшелые школьные воспоминания. Она хотела встретиться с Димой. Он, как Ольга успела узнать, был ещё не женат, жил в Сочи и владел парой гостинец. Вполне выгодная партия!
И чувство одиночества, какой-то неприкаянности, нежелание возвращаться домой с работы к до тошноты заботливой матери и вечно-ворчащему раздражённому отцу – неврастенику, уйдут, растворятся. У Ольги будет семья, своя собственная, дом, в котором она станет хозяйкой. Она начнёт готовить для мужа супы, гладить ему рубашки, прогуливаться по вечерам перед сном, смотреть фильмы.
– Интересно, а будет ли Диме приятно узнать, что я хранила себя для него? Что он у меня первый?
Краска смущения обожгла щёки, и Ольге пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, дабы привести взбудораженные нервы в относительный порядок.