Диагноз Евдокии был верным. Мне предстояло серьезнейшее испытание, необходимо было сделать две полостные операции. Вот оно что-то необычайное, о чем меня предупредил товарищт Нострадамус.
Распорядившись положить лед больному с аппендицитом, я начал готовиться к грыжесечению, грыжа ущемилась не меньше шести часов назад и надо было поспешать. Среди привезенного Леонтием было почти два килограмма опиума и для анестезии я использовал именно его.
Еще во время нашего похода я сделал Лукерье заказ на овечьи кишки и когда однажды был зарезан сломавший ноги баран, я получил наконец-то нужный мне материал. Все мои познания о кетгуте ограничивались короткой фразой, это скрученные волокна из подслизистого слоя кишок овец. Выслушав эту фразу, Евдокия коротко, но очень весомо сказала:
— Я все поняла, ваше светлость, и попробую.
После нескольких попыток нам удалось получить что-то похожее на кетгут. Стерилизацию я провел кипячением, а когда Яков сделал первый самогонный аппарат, мы получили из пшеничной браги в конечном итоге почти медицинский спирт, в котором и стали хранить наш кетгут. И вот теперь пришло время испытать наше творение.
Мои занятия не прошли даром, как и вся техническая подготовка. Ассистировали мне Машенька и Евдокия, все санитары то же были при деле. Я хоть и продолжал называть их санитарами, но мои занятия с ними уже давали результат и можно было смело переводить их в медбратья.
Обе операции прошли без сучка и задоринки, просто как какие-то студенческие занятия. Евдокия даже самостоятельно заканчивала вторую, я отстранился и со стороны смотрел как она ушивает послеоперационную рану. Поверхностные швы мы шили шелковой нитью. Но это было через час, а перед началом первой операции меня просто трясло от страха и волнения. Когда-то я был неплохим диагностом и хирургом, но это было больше пятидесяти лет назад. И с диагностикой я пока справлялся лишь благодаря сохранившимся знаниям, которые оказалось никуда от меня не делись, а вот хирургия это на самом деле в первую очередь рукоделие. Любой мало-мальски состоявшийся хирург это рукодел, а вот если ты рукожоп, то не сумеешь даже толком наложить простейшую повязку. Там я был рукоделом, здесь еще были сомнения.
Помощники моего мандража не видели и не чувствовали, я был сама уверенность и спокойствие. Осмотрев еще раз больных, я оставил в силе все ранее отданные распоряжения и мы начали мыться перед операцией. Все мои сотрудники тщательно следили за своими руками, сам я тоже старался максимально беречь свои.
Руки мы помыли в двух водах, простой чистой и кипяченой, затем обработали их спиртом. Для проведения операций Анна Петровна по моему эскизу пошила нам хирургические халаты, шапочки и маски. Маски были не марлевые, а простые хлопчатобумажные. Что бы в них можно было дышать, низ масок был максимально свободным.