Савелий ни разу не перебил друга за все время, пока тот выкладывал ему то, что лежало на душе. И когда Артем закончил, Сава молча глянул на то, как тот пьет водку, налил себе, выпил и сказал:
– Ты хочешь знать мое мнение по поводу всего вот этого, правильно?
И не ожидая ответа, продолжил:
– Скажу тебе так, дружище: спасибо тебе, что ты мне это рассказал. Это во-первых. Во-вторых: что касается твоего лечения – продолжай, чего бы тебе это не стоило. Помогу во всем. С Айболитами местными разберемся, поверь. Ты нужен мне, и не только мне, здоровым, и только здоровым. Поэтому вот эта водка, которую ты сейчас выпил – на ней и остановись.
– Случайно как-то получилось, – проговорил Артем, – не хотел.
– Я понял, – сказал Савелий. – С Москвой не тяни.
– Я думал улететь через два-три дня, – ответил Артем. – Есть дела. Надо сходить на похороны Васи Вадеева. И к Марине я тоже должен сходить.
– Сходим, – кивнул Савелий и налил себе еще водки. Выпив, открыл дверь и крикнул: – Вова!
Официант будто стоял у двери. Получив инструкции по «горячему», он скрылся.
– А теперь по главному вопросу, – Савелий поднял графин с водкой, но передумал наливать и поставил его на место. – Если тебя интересует мое мнение, скажу – забей свои предубеждения в задницу и заткни сверху чопиком! Хорошо меня понял?
– Лучше поясни, – попросил Артем.
– Изволь. То, что вы делаете – благо.
– «Вы»…
– Да, именно вы! Ты, и те, кто с тобой, и те, кто уже не с нами, царствие им небесное! Все, что сделано и будет делаться – если я верно понял – это правильно! Можешь со мной не соглашаться, это твое право. Но на государство ты можешь надеяться только до того момента, пока ты в него веришь. Сколько это продлится? Дай Бог, чтобы так было всегда. Но у всех ли так бывает? Вот у твоего Сан Саныча не так было. Государство его просто кинуло. Тебя может не кинуть, не обидеть и никогда не предать. Может. Но это идеальное государство. И ты будешь в него верить, верить в его институты, в его систему и правоохранительные органы. Как верил тот самый Сан Саныч. А ты можешь представить себя на его месте?
– Нет, и не очень хотел бы.
– Вот именно! Но все это только до той поры, пока это не коснулось тебя самого. Лично тебя. Пока не кинут тебя. И вот когда на твою жену – прости меня за примеры! – твою мать, на брата твоего или твоего ребенка какой- то подонок поднимет руку, а его за это государство никак не накажет – ты совсем по-другому заговоришь. Ты первым побежишь бить морду, а того хуже – стрелять или убивать. Ведь ты же будешь защищать родного тебе человека в любом конфликте?