Силы окончательно покинули меня. Выхожу с туалета, медленно-медленно. Кажется, что мои ноги сделаны из песочного печенья – и сейчас рассыплются на множество маленьких сдобных песчинок, не выдержав веса тела. Кое-как дополз до кровати. Сердобольные сестрички нашли мне ложку и кружки, и поднесли первое. Сидя на кровати начал хлебать жидкость дрожащей рукой и понял, что я могу, есть, хоть без аппетита, но могу и даже немного хочу. Сестры постоянно подбадривали и говорили «кушать надо, сил набираться». И я кушал. Чуть поев, мой желудок отяжелел, как будто проглотил булыжник.
После съеденного, закружилась голова, надел кислородную маску и завалился на кровать. Организм хотел спать, но заснуть я не мог. Тем более в палате происходили одновременно печальные, но смешные бытовые драмы. Мне оставалось за ними наблюдать.
Да простят меня люди за цинично – правдивое изложение. Начнем со старичка. Напротив меня лежал старик худой, небольшого роста, похожий на неровную обгорелую щепку. Говорил он плохо, и я не мог понять ни одного слова. Он был лежачий и в памперсах. В один прекрасный момент он наложил в памперсы. Медсестры, все поменяли и ушли. Буквально через час все повторилось. Те же медсестры комментируют ситуацию:
– Дедушка, ну ты зачем руками в памперсы лезешь, вон всю кровать испачкал, теперь белье менять надо. Работы стало больше, но персонал все сделал, причем без всяких личных выпадов против пациента. Терпеливые. Не поверите – проходит около часа, по палате опять распространился запах, смотрим на деда тот копошится, понимаем, что ситуация повторилась в третий раз! Откуда у него столько г..на, я не понимаю. Мужики, у кого были силы, начинают, кто стебаться, кто жаловаться: «он там что-то жрет под одеялом», «выкатите его в коридор», «ну это невозможно» и т.д.
На этом дед не успокоился он встал и пошел в туалет. Руки у него были в параше (он почему-то лез ими в памперсы), за ним тянулся мешок с мочой. Картинка ещё та. По итогу он испачкал г..он пол туалета, зашел и там затих. Через минуту его выволокли медсестры, я думал, они его прибьют. Но надо отдать должное – они относились к пациенту спокойно и даже жалели старика, называя его «миленьким» и «хорошеньким». Работы прибавилось – сестры еще мыли туалет. Закончив, они сказали:
– Будешь трогать памперсы руками, привяжем к кровати.
Но дед был пуленепробиваемый и к вечеру он потопал в туалет. Однообразное зрелище – очищение человека от экскрементов, перестало меня привлекать, и смотрел в потолок. В палате было два окна расположенных ближе к потолку, но они были наполовину замазаны краской. Зыришь в потолок или в окно, за которым ничего не видно. Но после реанимации это был курорт. Сам ходишь в туалет, ешь, вокруг что-то происходит. Должны принести телефон и ай пэд и жизнь вообще наладится. Но вернемся к деду, по крикам медсестер я понял, что этот худой воробей умудрился в туалете снять с себя катетер. Боевой дед. Его уложили, вставили катетер на место. Дед что-то говорил о том, что он «мужик и сам хочет ссать». Терпение медсестер кончилось, и его руки привязали к кровати. При этом они просили нас, с пониманием относится к проблемному пациенту – «деть его от вас не куда и у него проблемы с психикой». Дед сначала бушевал, как рассерженный мышонок, но потом затих. Позже у него началась истерика, он хотел «умереть или попасть домой», и всячески просил его развязать, упомянув даже Конституцию.