Блондинка для Волка (Дало) - страница 2

Стойка была словно вырвана из моих воспоминаний, впрочем, все барные стойки похожи. Может подсветка отличается, бармен, суть же остается — блестящая поверхность, по которой скользит спасение от скуки, с ноткой забвения или сумасшествия. Рядом с Андреем это всегда было сумасшествие. По-прежнему, сумасшествие.

— Тебе как обычно?

Я кивнула. Он знал меня так хорошо… «Все мои впадинки, все мои трещинки» зазвучали в голове слова дурацкой песенки, пришлось даже зажмуриться, чтобы тут же распахнуть глаза вновь. Опасно. Перед внутренним взором сразу такие картинки… Между лопаток кольнуло, хотя давно уже нечему.

— Джонни, блэк, стрейт.

Еще три слова. Себе он заказал того же. Вкусы в выпивке у нас были схожие — любимый блэнд виски, всегда без льда. Вода все портит. Слова тоже.

Бармен кивнул, крутанул бутылку, буквально выбросил на стойку два стакана и выверенным движением налил виски. На три пальца.

Боже, его пальцы… Нет, не бармена, конечно. Опять не к месту нахлынувшие воспоминания заставили сжать колени, поерзать на высоком стуле. Подняв взгляд, я уткнулась в понимающую усмешку. Ее все еще хотелось… стереть. Он смотрел на меня в упор, не мигая. Словно пытался пронзить насквозь… Плохой, плохой выбор слов.

— Как тебе спикеры? — попыталась я хоть как-то разрядить атмосферу.

— Все как обычно, — отмахнулся он, продолжая пялиться.

«Обычно». «Обычно» по отношению к нам было трехэтажным матом, но сейчас речь ведь о конференции, так? Осязаемый взгляд скользнул по лицу, лаская. Прошелся по оголенной шее, заставив почувствовать себя беззащитной. Скользнул в глубокий вырез, оценив округлости. Спустился ниже, тут задержался еще немного, чтобы потом двинуться в путешествие по линии ног, до самого кончика шпилек.

— Ты верна себе.

Мы продолжали перекидываться короткими фразами, каждая по три слова. Словно дань тем, роковым.

— И ты тоже, — вернула я комплимент.

Костюм, лежащий так, что его хотелось немедленно содрать. Белоснежная рубашка и три расстегнутые пуговицы. Вопреки всем корпоративным нормам, вопреки здравому смыслу. В этом он весь, Андрей Топольский. Мое наваждение, от которого я до сих пор просыпаюсь ночами, потная, мокрая.

— Все еще бегаешь?

— Каждое божье утро, — подтвердил он, а потом отсалютовал бокалом: — За старых друзей.

— За старых друзей, — отсалютовал он бокалом.

Пригубила янтарную жидкость, глотая слова возражения, скрывая за тонкими стенками вспышку очередных неуместных эмоций. Мы никогда не были друзьями. Старательно притворялись? Да не особо. Не были мы друзьями. Не могут друзья рвать друг на друге одежду, кусать иступлено чуть солоноватую кожу, потому что на нежность просто нет терпения. Друзья не оставляют на теле друг друга синяки от цепких пальцев, да жадных губ.