— Ты тоже следила за мной.
Заводит машину, а я без сил падаю на сиденье и проваливаюсь в беспамятство с одной навязчивой мыслью: Богатырев только что спас мне жизнь.
Сон забрасывает меня в прошлое — в то время, когда я впервые увидела Богатырева за игровым столом подпольного казино. Королев тогда сказал, что он весь вечер на меня таращился. Почему именно сейчас тот момент врезается в мою память, беспощадно царапая корпус дохлого суденышка, на котором я дрейфую в этом суровом шторме реальности?
Ах, точно! Он следил за мной, а я и не заметила. В точности, как сегодня. Пора перестать его недооценивать, он всегда на шаг впереди. А если обойду его, силой назад отбросит.
— Совсем рехнулась! — Жилистые мужские руки сдирают с меня мокрую одежду.
Грани и очертания перед глазами стираются, как бы я ни пыталась фокусировать зрение. Встряска, алкоголь и авария долбанули по мне зажигательной гранатой. Разбомбили меня на отдельные части, переставшие функционировать.
— Бухло нивелирует стыд… — бормочу бессвязно. — Можешь трахнуть меня и закрыть гештальт…
Богатырев опять подхватывает меня на руки, куда-то переносит и опускает во что-то горячее, разгоняющее кровь по застывшим венам.
Это ванна. Да, однозначно. Вода такая приятная, согревающая, расслабляющая. В тусклом свете я силюсь хотя бы разглядеть стыки плитки, но без толку. Весь мой мир сузился до этой ванны и наглых мужских рук, бродящих по моему телу. Одно я знаю точно — я не у себя дома!
— Ты же не забыл включить камеру? — усмехаюсь горько. — Такое событие нельзя упускать. Предъявишь на суде — и опека над Сашей твоя.
— Если я захочу получить над ней опеку, — шипит он мне на ухо, — я и без доказательств твоих тупых выходок ее добьюсь.
— Спасибо за письмо «От друга», козлина! — всхлипываю я, глотая ком в горле. — Какой же ты урод, Богатырев… Как же это низко — проецировать на других свои неудачи и комплексы…
— Проспись, алкоголичка! — Отогрев меня, вытаскивает из ванны, укутывает в большой махровый халат и переносит в спальню — на мягкую широкую кровать с обалденно удобным матрасом.
Подмяв под себя подушку, натягиваю одеяло до самого подбородка и опять отключаюсь. Теперь надолго. Во сне беспрерывно прогоняю одну и ту же сцену — признание мамы. Все разрушилось в один миг.
Я — обманщица. Вру Яру. Не выполняю обещаний, данных дочери.
Я — сирота. При живой, но не родной матери.
Я — плохая подруга, не заслуживающая прощения Мадлен. Я расколошматила ее машину.
И я — собственность Богатырева. Его личная подстилка, вещь. Без своего согласия и даже против воли.