— Я пока посплю. К вечеру пусть придет. — И, довольная удавшимся предприятием, Гвен вернулась к себе.
***
— Ну, что скажешь? — Гвен стояла перед зеркалом в платье, с которого Джейн спорола кружева, чтобы сделать его попроще, и накинув на голову плотную вуаль. — Похожа я на горничную?
— Пожалуй, что да, миледи.
— Сбегай, посмотри, карета там готова?
Джейн убежала и, вернувшись, доложила:
— Готова, миледи! Джозеф на козлах сидит.
— А этот… мужчина… он все еще в коридоре?
— Прямо под нашей дверью, как часовой на страже.
— А виконт Мандервиль… Он не вернулся? Ты его во дворе не видела?
— Нет, миледи.
Гвен глубоко вздохнула.
— Бери Пум-Пуфа и пойдем, — сказала она и взяла в руку дорожный сундучок. — Будешь по дороге называть меня Сюзи. И разговаривать со мной как с подружкой.
У Джейн глаза стали как две плошки:
— Миледи, да разве я осмелюсь?..
— Осмелишься. Это приказ, поняла?
— А о чем говорить, миледи?
— Выражай мне сочувствие. Говори, как жаль, что я больна и вынуждена уехать. Жалуйся, что у тебя работы с моим отъездом прибавится. Поняла?
— Поняла. Но я не посмею, Бог мне свидетель, не посмею!.. — лепетала испуганно Джейн.
…Однако, едва они ступили за порог, как ее испуг и несмелость как ветром сдуло. Воистину в этой маленькой невзрачной девице погибла великая актриса!
— Недолго же ты, Сюзи, у госпожи продержалась! — со злорадством изрекла она. — И поделом. Рассказывай другим сказки, откуда у тебя прыщи по всему лицу. Меня не проведешь, небось путалась с кем попало!
Гвен услышала за спиной хмыканье: это человек Лайса, прислушивавшийся к разговору служанок, едва сдержал смех. На повороте коридора она осмелилась кинуть взгляд назад и с несказанным облегчением увидела, что шпион остался под дверью. Затея удалась!
Удалась-то удалась, но остановить словоохотливую Джейн было уже невозможно.
— Молчишь? Значит, права я! — продолжала она без запинки уже на лестнице. — Откуда только ты рекомендации взяла, в толк не возьму! Ведь ни причесать ее милость, ни платье ей подать толком не умеешь.
Пум-Пуф, находившийся поначалу в изумлении от того, что горничная осмеливается так разговаривать с его хозяйкой, наконец решил хоть как-то заступиться за Гвен и сдавленно зарычал. Но несшая его Джейн и это рычание обернула в нужную ей сторону:
— Вот, смотри, Сюзи, и Пуфик боится с тобой ехать, хнычет, бедный! Как это госпожа его тебе доверила? Ты же его и на руках не сможешь правильно держать, не то что выгулять как полагается.
Они уже были во дворе, и Гвен не выдержала и прошипела:
— Хватит уже! Замолчи!
Но Джейн не унималась и, когда баронесса садилась в карету, пустила последнюю парфянскую стрелу*: