— К атаке! — разом сверкнули клинки, вскинутые «в терцию», на уровне глаз для неотразимого колющего удара. Если бы за нами скакала вторая шеренга, то её всадники вскинули бы сейчас клинки над головами — рубить с замаха.
Но, чего нет, того нет. Маловато на этот раз бойцов в атакующем строю — неполных две дюжины гусар да примерно столько же примерно казачков Денисова полка. Принимать под своё начало верховых куринцев Богданский отказался — «строя не знают, только под копытами будут путаться!» — и теперь крестьянская конница со своими косами и трофейными пиками скрытно разворачивалась в ракитнике, на берегу Вохны, изготавливаясь к фланговому удару.
— Атакуйте! Марш-марш! — заорал Богданский, вставая на стременах. Гусары разом прибавили темп аллюра; я видел, как суетится возле пушек батарейная прислуга, торопясь развернуть их навстречу неожиданной угрозе, как спотыкаясь, бегут от передков подносчики с картечными зарядами — и не успевают…
Шеренга павлоградцев уже достигла орудий. Гусары с ходу порубили расхватавших было банники и гандшпуги батарейцев и, не сбавляя аллюра, поскакали дальше.
— Принять вправо!
Новая команда, и павлоградцы послушно загибают фланг, заходя в тыл наступающей пехоте. С противоположного фланга донеслись пронзительные, на татарский манер, взвизги и свист — это конница куринцев выскочила из засады и тоже вступила в дело. Капкан, старательно настороженный Куриным и Богданским лязгнул, намертво цепляя своими зубастыми дугами ничего не подозревавших французов.
К своему стыду я не смог удержаться в строю, отстал, оказавшись позади атакующего строя. И — успел заметить, как кучка верховых, отстаивавшиеся в тылу батареи и не попавшие под удар, один за другим пятятся, разворачивают лошадей и ныряют в жиденький кустарник на краю рощи. А следом за ними уже скачут оторвавшиеся от шеренги казачки — хватать, вязать, потрошить карманы и седельные сумки. Я перехватил поудобнее карабин, из которого не сделал во время атаки так ни разу и не выстрелил, и направил коня за денисовцами.
Д'Эрваль не заметил, когда на фланге французского построения появилась русская кавалерия. Услыхал испуганные крики, повернулся — и обнаружил выскочивших, словно чёртик из табакерки, всадников, скачущих во весь опор с саблями, уставленными для колющего удара. Как, почему так получилось — оставалось только гадать. Скорее всего, виной всему стала оплошность артиллерийского капитана, который в своём презрении к противнику (мужичьё, крестьяне, кто будет воспринимать их всерьёз?) не озаботился послать в соседнюю сосновую рощицу хотя бы малый дозор. За что и поплатился — гасконец видел, как беспечный офицер покатился наземь, орошая пожухлую октябрьскую траву кровью из разрубленной головы. Иначе и быть не могло: артиллеристы, конечно, народ отважный, упорный, но не им тягаться в конной сшибке с гусарами, хотя бы и русскими…