Дети росли, учились, всякое бывало: ссорились и мирились, смеялись и плакали, помогали в хозяйстве, уже выполняя нехитрые поручения. Часто собирали во дворе соседей, чтобы показать на импровизированной сцене концерт, который сами придумывали. Развлекались разными играми.
Помнится Анне случай, когда вернулась с работы и не нашла Степана. Стали искать, прошли по соседским дворам, по одноклассникам и не смогли найти. Ближе к полуночи собрались в кухне, обговаривая все варианты. Федор в сердцах вышел в сени, распахнув дверь так, что она уперлась во что-то. Раздался плач: это был Степан. Оказалось, что детвора днем играла в прятки, он спрятался в сенях за дверью, надев на себя мешок. Пока ждал, что его «застукают», согрелся и уснул. Когда его прижало дверью, от боли, от страха (темно – в мешке же был), заплакал. И смешно было, и ругались, но все шумно радовались.
Но однажды Федор жестоко избил Степу за то, что тот тайком залез в сундук и вынес из дома отцовский орден. Он так и не признался, куда его дел. Анна зверем кинулась на Федора, отбила мальчика, тот вывернулся и убежал на ночь глядя из дома. Федор долго не мог успокоиться, напился пьян, улегся, ругаясь на чем свет стоит. Анна с Леной пошли искать Степана, долго ходили по поселку, спрашивая у одноклассников, не у них ли. Кто-то сказал, что видели его возле фундамента нового клуба.
На улице был мороз, мать с дочерью хорошо промерзли, пока дошли до будущего клуба. Кричали, звали мальчика, а он, набегавшись днем, намочив ноги, так что портянки, которыми вместо носков обматывали ноги при выходе на улицу, примерзли к сапогам, не сразу отозвался, только заскулил, как щенок. То ли боялся, что отец рядом, то ли задремал в темноте в дальнем закутке высокого фундамента, но вышел, плача и дрожа от холода в тонкой фуфаечке. Анна схватила его за руку:
– Господи, боже ты мой, что ж ты делаешь?! Ты ж так пропадешь! Пойдем домой быстрее, надо погреть ноги…
Дома стала раздевать, снимать сапоги, а портянки не отдираются от них. Анна заплакала, растирая его ноги руками, Степа плакал от боли, но не вырывался. Она посадила мальчика на скамеечку, налила в тазик воды, заставила опустить туда ноги, подливая погорячее, держала его за плечи, чтобы потерпел.
Федор спал и не слышал ничего. Мать закутала сына в одеяло, положила на постель, накрыла еще одеялом, уложила Лену, и прилегла рядом, стараясь добиться, чтобы ребенок пропотел. Но с тех пор у Степы развилась почечная болезнь: чуть застудится, сразу схватывало в пояснице.
Федор, проснувшись поутру, не сразу вспомнил вчерашнее событие: с похмелья болела голова, даже завтракать не стал – ушел на работу. Степан отлежался. Синяки сошли, в школе посчитали, что мальчик подрался с кем-то из ровесников, а он молчал, как партизан, затаив обиду на отца. Анна поняла еще раз, что Федор становится неуправляемым, но выхода не видела, старалась беречь детей от его неоправданного гнева, необъяснимых вспышек ярости.