– Да как продастся, так и продастся… Что теперь… Но уезжать мне никуда не хочется.
– А кто с вами будет жить – у всех свои семьи, работа… Ну приедут огород прибрать, побелить, а дом восстанавливать надо – это не одного дня работа – кто захочет возиться? Василек вон сбежал, а других мужичков не предвидится, Вовчик тоже горожанином стал, до села ли ему… Ну как вы сами тут будете? Чтобы я там с ума сходила, что кто-то заберется, нашкодит, как по поселку лазают, а ударит кто по голове, и все дела? Приберут все к рукам ни за что ни про что… Нет, поедем ко мне, я вас не оставлю, – уговаривала дочь.
Анна кивала головой, соглашаясь со словами дочки, а сердце ее сжималось от тоски: сколько всего пережито в этом доме, сколько вложено труда, и все идет прахом… Она понимала, что дочь права, но приказать себе не могла…
– Ладно, пока давай будем продавать все, а там видно будет… Что-то да решится…
– А если Свету с Валерой сюда переселить, но опять же: кто будет дом ремонтировать? Где она будет работать? А пацана учить надо… Нет, наверно, не пойдет такой вариант… Не захочет она из города сюда ехать… Одно дело – отдохнуть, погулять, а другое… Не знаю…
– Да она и не захотела, я звала ее… Таня и сказала, что заберет меня… Давай уже не будем мы обмозговывать, чего все равно не решим… Если бы жив был Степан, я бы осталась здесь, и будь что будет…
– Мама, вы забыли, что он не работал, что вы кормили и поили его, а он в ответ еще и руку на вас поднял? Вы помните, как он, не выпросив у вас на бутылку, ударил вас так, что вы сознание потеряли?
– Да, такое забудешь ли… Я тогда упала под скамейку в кухне. Она же возле стола стоит, а рядом диван – все деревянное. Очнулась поздно ночью, темно кругом, я руку подняла – вверху дерево, по бокам – дерево, лежу на дереве – тело затекло. Да что ли, я уже в гробу и меня живой закопали – так подумала сразу. Я же тебе рассказывала…
– Ну и как бы вы жили с ним: бил бы, пил, и все дела… Какая защита вам, когда он все время пьяный, и все это знают: залез бы кто в дом, никто бы не помог, не защитил бы… Я не могу здесь спать – боюсь… Ночи темные, беззвездные, луны нет, хоть глаз выколи…
– Лена, подумай сама: а если бы у тебя так в жизни сложилось, что кто-то таким же из твоих детей был, ты бы разве не кормила, не поила? Я же мать… Ты тоже вряд ли отказалась от своего ребенка… Сколько ему пришлось вынести за всю жизнь… Он, правда, и за другое скандалил со мной: не хотела, чтобы кого-то привел в дом, пока я жива. Даже одно время согласилась – пусть ведет, пусть живут. А он жениться хотел, но та поставила условие, чтобы дом на нее переписали, чтобы она была хозяйкой, а так, мол, она никаких прав не имела бы… Ну женился бы, переписали бы, а потом нужна была бы я здесь? И зашел у нас спор… То на бутылку не дала, то бабу не разрешала привести, он и не выдержал… А оно видишь, как повернулось: внезапно умер, я сразу и не увидела его в малиннике, искала по селу, думала, лежит где-то пьяный.