– Конечно, если захочешь, приходи – еще что-нибудь придумаем. Вчера тетя Фрося платье заказала, надо браться за ее наряд.
Верочка быстро поцеловала Аню в щеку и выпорхнула из комнаты. Аня взялась за платье для Фроси. А через некоторое время в дверь со слезами вошла Вера.
– Что случилось, Верочка?– спросил Филипп Федорович.– Почему ты плачешь, дома что-то неладно? Что это ты принесла?
В руках девочки было разрезанное на куски платье, сшитое Аней. Вера опустилась на порог комнаты и затряслась в рыданиях:
– Мамка порезала платье… Оно такое красивое было, даже братьям Толе и Вове понравилось… Ножницами чуть меня не поранила… Кричала, что от вас, тетя Аня, ничего не надо… Ну почему она такая? Что, мне теперь ничего нельзя носить, если вы сошьете новое что-нибудь?! Первый раз в жизни у меня такое платье, а она его порезала и побила меня, чтобы я к вам не ходила… Ну почему, почему…– плакала девочка.
Аня сидела ни жива ни мертва… Все застыло в ней… Филипп Федорович тяжело встал, взял трость и вышел из домика. Вскоре во дворе заголосила Шура, она кричала, что не позволит трогать ее детей какой-то приживалке, выкрикивала обидные для Ани слова, рвала на себе волосы от злобы и какого-то бессилия. Филипп Федорович стоял рядом с ней и, подняв трость, грозил ей. Во дворе появился Сергей, он взял Шуру за руку и силой повел за собой, невзирая на ее вопли. Вскоре все стихло. Вера поднялась на ноги, подошла к Ане и сказала тихо:
– Тетечка Аня, я вас люблю: вы такая хорошая, такая красивая, потому мамка и бесится, что ничего не умеет делать, как вы. Пусть она кричит, а вы все равно хорошая… Я знаю, и папка ругается на мамку, братья тоже на нее всегда сердятся. Нам всем от ее крика плохо… Она только и знает, что ругается…
Аня прижала девочку к себе и сказала:
– Ничего, все пройдет: покричит и перестанет. А платье я тебе новое сошью, еще лучше того. Ты только подожди немного, я для Фроси заказ сделаю, потом с тобой придумаем что-нибудь. Ты побудь здесь пока, чтобы она успокоилась, не ходи домой… Если боишься, посиди во дворе.
Вошел отец, поставил трость у кровати, присел, обхватил голову руками и так сидел, задумавшись о своем. Аня подошла к нему, погладила по плечу, тихонько вздохнула и села рядом.
– Вы теперь поняли, что это за человек: я к ней с добром, а она как с цепи срывается – ничем не угодишь. Я уж и не разговариваю с ней, мимо прохожу: все равно придирается, начинает крик. Мне кажется, что я мешаю здесь, мне надо уехать, и все. Так она хоть вас расстраивать не будет, будет молчать.