Однако напрасно убегавший не делал попыток метаться в стороны, как обычно поступал сам варвар. Поэтому стрела со свинцовым грузом на конце попала точно в центр спины и бросила лёгенькое тело на мох и траву, вызвав вопль боли, и заставив преследуемого пропахать на выпавшей за ночь на почве росе приличную борозду.
Конан двинулся вперёд не торопясь. Заметив, что лежащее ничком тело начало подавать признаки жизни, и его обладатель явно собирается встать, и попытаться снова пуститься бежать, крикнул по шемитски:
– Следующая – с боевым наконечником! Пронзит насквозь!
Похоже, его коварный противник не сразу осознал угрозу, потому что ещё несколько секунд прилагал усилия: собрать волю в кулак, а тело – заставить слушаться. Но могло быть и по-другому. Поэтому Конан выкрикнул те же слова по зингарски. И на языке пиктов. Вот теперь его враг успокоился. И лёг снова наземь. Лицом вниз. Руки поднял кверху – очевидно, пытаясь показать, что в них ничего нет, и Конану он не угрожает.
Поздновато надумал!
Дойдя до поверженного, варвар первым делом подобрал лежащий рядом с тем отличный составной лук. Придирчиво осмотрел, прикинул на руке. А неплохой бой, хоть оружию наверняка не первый десяток лет. Из казарм короля Вездигдета. Только там профессиональные мастера-оружейники не скупятся и на костяные накладки, и на кожаные и стальные стяжки. Плюс, конечно, фирменное клеймо. С этого лука тщательно срезанное.
Рядом же валялась и небольшая сума – точная копия той, что пользовался и сам киммериец, но гораздо меньших размеров.
Значит, скорее всего – тоже вольный охотник. Авантюрист. Наёмник.
Как и сам Конан.
Коллега, то есть.
Конан сердито буркнул, поглядывая на спину одетого в невыделанные шкуры тщедушного вблизи тела:
– Хватит прикидываться. Я отлично понял, что ты и по зингарски, и по стигийски, и на языке пиктов, как наверняка ещё на пяти-шести основных языках, говоришь. Перейдём, значит, на шемитский. Зачем хотел убить меня?
Голос, зазвучавший из всё ещё отвернувшегося от варвара рта, казался нарочито басовитым:
– Хотел бы убить – убил бы. Ещё пока ты спал.
– А вот это – чушь. Зайти в землянку, чтоб перерезать мне горло, так, чтоб не разбудить меня, было невозможно. А в спящего стрелять – бессмысленно. Стрела просто застряла бы в шкурах, которыми я накрылся. И ты можешь не бояться показать лицо. Я женщин стараюсь не убивать. И не насилую их. Разве что сами попросят!
– Ой-ой-ой, скажите пожалуйста – какие мы порядочные! И какого высокого мнения о своей неотразимой особе! Ну-ка, посмотрим при свете… – к нему повернулось замазанное грязью и скрытое под налобной повязкой узенькое личико. Не лишённое, надо признать, определённой привлекательности. На вид его обладательнице было не больше восемнадцати лет. Конан, гордо подбоченившийся на довольно долгое время придирчивого, надо признать, оглядывания его с ног до головы, хмыкнул: