Такое откровение растаптывает напрочь. Человек, которого я любила и уважала, с кем отчаянно шла к мечте, делила кров, режет без ножа мое сердце. Она всегда была самой заботливой из нас, и сейчас она тоже искренне полагает, что заботится обо мне, но это не так. Она могла сказать это спустя год или два, она могла оставить это при себе, ведь действительно все в прошлом. Мне кажется она позволила себе слишком много, но я проглатываю все до последнего слова. К счастью, вскоре за Катрин приезжает Джейкоб, она прощаются и уходят. На прощанье подруга крепко обнимает и говорит, что ей ужасно жаль за то, что могла быть чересчур резкой. Я отвечаю, что все в порядке.
Не в порядке! Я улыбаюсь, пока они могут обернуться и увидеть меня, потом падаю на диван без сил.
— Сегодня мы напьемся!
— Я это уже поняла, — даже Вероника почувствовала, как больно меня задела Катрин. — Но пить будем на безопасной территории, либо у нас дома, либо у Ричарда.
— Едем к Ричарду, у него в холодильнике столько вкусной еды.
— Отлично, я напьюсь, буду ходить голышом и соблазню твоего брата, — смеется подруга.
Когда становится тяжело, надо двигаться маленькими шагами, тогда пройти большой путь будет проще. И сегодняшний мой маленький шаг — напиться до беспамятства.
11
Проходит неделя. Мне временами бывает тоскливо, поэтому когда Вероника уходит на работу, я ночую у брата, оккупировала у него комнату, перенесла вещи, живу на два дома. Брат не против, он рад, что я не с ними. Он не произносит их имен, не говорит о них, и я не напоминаю.
— Как там Рихтман?
У нас обоих выходной, точнее у выходной у меня, а брат просто пришел с работы вовремя. Мы сидим на диване и смотрим сериал. Я столько раз нарушала правило «никакой еды в гостинной», что брат смирился. Мы едим чипсы и пьем пиво. Я, наконец, задаю вопрос, который мучает меня уже давно.
— Как только его выписали, примчался на работу, — отвечает брат.
На душе становится тепло. Он выздоровел и уже работает. Не решаюсь сразу сказать, но понимаю, что потом точно не смогу этого сделать.
— Познакомиться с ним хотела.
— Он женат.
— Я не для этого.
Грегори ставит бутылку на подстаканник и садится полубоком, закинув руку на спинку дивана, смотрит испытывающе.
— А зачем?
— Я хочу спросить его об Аароне и Оуэне.
— Зачем? — уже со злостью в голосе повторяет он.
— Я просто хочу убедиться, что с ними все в порядке, — я стараюсь сохранять спокойствие.
— Сама почему не спросишь, я тебе не запрещал этого.
— Не отвечают.
— Тогда спроси у меня.
Я сглатываю, на глаза наворачиваются слезы.
— Как они?