О храбрости и благородстве таких людей, как он – наши предки слагали легенды. Он мечтал быть великим. Он и был им, хоть и до последней секунды не знал об этом. Пройдут века, прежде, чем я снова встречу такую же силу и такую же доброту в другом человеке. Он мог стать царём – люди пошли бы за ним. Во время боевых игр он одной рукой мог поднять в воздух двоих человек. Не было во всех Вейях ему равных. Кто мог убить его, если не сам дьявол?! Тупым ножом, которым и куска мяса не отрезать – сразить Ахиллеса. Он был идеальным человеком. И он называл меня своим другом.
А затем: умер, хоть мог прожить ещё много лет и совершить множество подвигов, не снившихся самому Гераклу. Но этого так и не произошло. Долго же я винил себя во всём.
Среди прочих жителей моей цветущей родины, граждане Вей отличались длинными чёрными волосами, какие носят варвары, спускающиеся иногда с гор с оружием в руках. Эта черта и отличала моих земляков от всех остальных этрусков. Только Гелион, отец которого пришел сюда из северного города Цери – носил на голове волосы золотого цвета. Только спустя столько лет я осознаю, каким богом он был для всех. Я же – был никем. И с Гелионом встретился лишь по воле случая. Но именно эта случайность сделала нас друзьями на всю жизнь.
Только посмотри на меня: я похож на мужчину средних лет, а на самом деле под этой лживой кожей скрывается человек настолько старый, что это трудно себе вообразить. Ещё сложнее – понять, насколько мне тоскливо. Единственное, что приносит мне радость, это воспоминания о тех временах, когда Гелион был ещё жив. Прошло почти три тысячи лет – я единственный, кто может вспомнить, какой на самом деле была моя солнечная страна Этрурия.
Большую часть своего детства я провёл среди глины и кувшинов с дивными рисунками – в темноте и сырости. Мой отец был гончаром. Тогда это звание означало совсем не то, что сейчас. Гончары – это те, кто имел ключи к царству мифов и легенд; это те, кто воплощали магию из сказок в жизнь. Мало профессий было в те времена, которые уважались и почитались сильнее.
Отец был тихим и замкнутым – мне всегда казалось в детстве, и я привык думать так до сих пор, что он дышит одной лишь глиной, и разговаривает только с ней. Глина – это целый мир, который больше и прекраснее того, в котором мы живём, и в котором у нас столько неприятностей. Он научил меня так думать; и хоть гончару вовсе необязательно быть отшельником – я стал им с малых лет, даже не думая, что может быть иначе.
До того, как мы познакомились, Гелион всё время проводил с другими беспризорными детьми. Ему и его друзьям всегда было чем заняться. С того момента, как дети этрусков учились ходить – они уже начинали охотиться. Во все времена существования нашего прекрасного народа – это занятие почиталось за высшую форму искусства. Тогда в лесах на одного человека приходилось десять или двадцать зверей, многие из которых были хищниками. И охота считалась вовсе не истреблением, а способом взаимодействия с миром. Иногда мой отец тоже выходил на охоту; но на все его попытки обучить меня этому делу я смотрел скорее с жалостью. Я любил просто ходить или бегать по лесам. Это всегда было странное, колющее чувство – ведь тело моё так привыкло к сырости и темноте гончарной мастерской. Пока охотники посильнее натягивали луки и точили ножи, я просто пробегал мимо, разворачивался и летел куда-нибудь в сторону полей и холмов.