– Привет, – поздоровался он, с любопытством взирая на меня.
– Привет, – сказала я, посмотрев на парня и запоздало вспомнив, где могла его видеть: мы столкнулись на вечеринке, на которую я ходила вместе с Дженной, в ту ночь, когда Ник вернулся из Сан-Франциско и забрал меня в пентхаус.
– Прости, не хочу быть назойливым, но, по-моему, ты была с моим братом несколько дней назад на вечеринке, верно?
– Да, и у нас общие лекции, – ответил я.
Он кивнул. Я не помнила его имени, но не забыла, что на вечеринке он выглядел жутко сердитым и пребывал в плохом настроении.
– Я хотел попросить тебя об одолжении. Мой брат умеет исчезать и не подавать признаков жизни. Если заметишь его на занятиях, передай, чтобы он позвонил мне, ладно? Это важно.
Я согласилась, а парень вытащил из кармана бумажник и принялся в нем копаться.
– Понимаю, я прошу слишком много, но не знаю никого, кто посещал бы вместе с Чарли лекции… Если ты когда-нибудь поймешь, что он ведет себя странно или не слишком хорошо себя чувствует, позвони по этому номеру, – добавил парень с тревогой и вручил мне визитку.
– Конечно, не волнуйся, – ответила я охотно. – А он в порядке?
Чарли мне нравился, не хотелось потерять такого друга. Благодаря ему в последние дни я снова стала смеяться и почувствовала себя беззаботной. У него всегда было безоблачное настроение, и он постоянно подшучивал над всеми, даже над собой, без всякого зла.
Брат Чарли сдержанно улыбнулся. Похоже, ему не хотелось продолжать разговор.
– Тебе не о чем беспокоиться, – кратко сказал он, однако таким теплым и дружелюбным тоном, что я улыбнулась и пошла дальше, пробираясь к туалету.
По пути посмотрела на визитку, и у меня волосы встали дыбом.
Майкл О’Нил
психолог / психиатр
(323)634-7721
Вскоре мы вернулись в общежитие. Я устала, но не могла перестать думать о том, что сказал мне брат Чарли. К тому же мне как раз нужно к психологу. Ник попросил меня сделать это для него, и я согласилась, хотя не хотелось открываться незнакомцу, сообщая о давних страхах и привязанностях. Мне вообще нелегко рассказывать о личных проблемах кому бы то ни было. Но я понимала, что кошмары продолжаются, а боязнь темноты мешает повседневной жизни. Тянуть с визитом к специалисту, конечно, нельзя, но мне не нравилось, когда кто-то анализировал меня, судил или называл сумасшедшей. Мама однажды попыталась мне помочь: я даже посетила в детстве психолога, но жутко разрыдалась в его кабинете. В итоге мать сдалась и просто купила лава-лампу, поставив ее возле моей кровати. Но, разумеется, кошмары были чем-то относительно новым, возникшим после того, как мой отец умер.