– Нет, ты немного не понял, – усмехнулся ему немного польщенный Джон, – смысл, моего, так сказать эксперимента, состоит вовсе не в улучшении условий труда самих врачей. Это конечно играет важную роль, но всё же. Я хочу сказать, что смысл в том, что мы должны использовать принцип свободы. Пациент должен оставаться в той среде, к которой он привык, которая ему комфортна. Мы не должны насильно лишать его привычных условий. К тому же, я буду не первым, кто заставит научный мир расшевелиться. – Чарльз вопросительно посмотрел на него. – Я имею в виду Фрейда. Он и сам, когда-то был начинающим практиком, и посмотри сейчас, каких высот в науке он достиг. Было время, когда ему не верили, а теперь боготворят.
– Вот здесь ты, несомненно, прав, – и немного подумав, вернулся к тому, что его тревожило. То, чего он не мог понять. – Но, Джон, а если это буйные пациенты? Они должны сидеть взаперти, это будет лучше для их же блага. Нельзя снимать решётки и выпускать на волю диких зверей. – Чарльз был категорично не согласен с Джоном.
– Здесь нужен другой подход, понимаешь? Иногда, мы не видим саму суть проблемы. Она, оказывается, настолько близка, что мы, глядя на неё ежесекундно, разучились её обнаруживать. Нет доброты в том, что бы подавить волю. Дух человека настолько свободен, что будь это даже здоровый человек, то он сошёл бы с ума, что уж говорить о душевнобольных? Моё мнение остаётся неизменным, – Джон с фанатичностью доказывал другу свою правоту, – вот только мне всегда кажется, что ту суть, о которой я толкую, я и сам не могу обнаружить. Вернее, не могу до конца её рассмотреть.
– С тобой, как и прежде бесполезно спорить? – Чарльз снисходительно, с лёгкой улыбкой смотрел на друга, слегка щуря глаза.
– Ты знаешь мой характер, друг, – ответил на его улыбку Джон. – Только вперёд и ни шагу назад.
– Даже если твои рассуждения ошибочны?
– Даже если это и так, то не это ли будет значить, что я развиваюсь? Если я совершу ошибку, то другой уже не пойдёт по моему пути, это сэкономит время.
В данном заявлении Чарльз был согласен с другом. Только сам он не хотел бы оказаться на его месте. Не очень было бы приятно, что бы его имя было напечатано в учебниках как того самого доктора, который совершал ошибки. Научная среда, слишком непростительно ставиться к неудавшимся экспериментам. Если, твоё имя, засветилось как человека, обречённого на неудачу, то, сколько бы ты не прилагал усилий, тебе будет стоить большого труда убедить всех в обратном. Джон Вудс был как раз тем человеком, который ничего не замечая, медленно, но верно шёл к своей цели. Он совершенно не ставил во мнение умы тех великих профессоров медицины, которые добились славы на этом поприще. Он принимал это как само собой разумеющееся. Как должное. Ведь рано или поздно к этому бы всё пришло, и не важно, кто был бы первооткрывателем. Он считал преступным, не делать ничего более. Сидеть и пожинать плоды своего успеха? О, нет. Если бы Джон был услышан, он бы никогда не остановился на достигнутом. Это, конечно, благородно, когда у человека есть цель, но, что, если достигнув её, тебя ждёт разочарование?