– Вы что совсем очумели?! – взорвалась я.
– А что ты имеешь против, соня? – ухмыльнулся Макс.
– Все! – гаркнула я, указывая на мокрое одеяло, мокрую кровать, подушку и, главное, на мокрую себя. – Другого способа чтобы разбудить меня не смогли придумать?
– Вайт пытался разбудить тебя, но ты упорно сопротивлялась.
Я посмотрела на кота. Так значит фразочка «Амата, солнышко мое ты лупоглазое, открой глазоньки, подними попочку, нам пора кушать и работать» мне не приснилась.
– А за лупоглазое ты ответишь отдельно, – пригрозила я пушистику.
Тот понял, что дело не чистое и быстренько ретировался, как он заявил будить Пульвитиару. Хотя голос ведьмы, спорящей с лекарем, слышался отчетливо. Я снова переключила сове внимание на эльфа.
– А ты не пробовал помочь коту как-то попроще? – Поставив руки в боки заявила я.
В комнату заглянула Киссаэла. Она ахнула, покраснела.
– Боги мира, Амата, ты почему в таком виде? – Удивилась девушка.
– У него спроси! – Буркнула я, тыкая пальцем на эльфа.
Тот кстати стоял неподвижно и тупо пялился на меня. Я сначала не поняла в чем дело. Но потом фраза Элы «в таком виде» меня немного насторожила. Я опустила глаза и заверещала словно баньши. Звуковой волной из комнаты вынесло Макса, Киссаэла успела спрятаться за дверь. А дело было вот в чем. Вечером после душа я одела новенькую ночнушку из тонкого белого шелка. От воды она стала до безобразия прозрачная. Словно я стояла голая. А этот гадёныш стоял и просто пялился на меня. Убью! Я ринулась в двери, чтобы собственноручно придушить ублюдка, но меня остановила Киссаэла.
– Аматочка, дорогая, успокойся, оденься. С развратником я поговорю сама, – поглаживая меня по голове улыбнулась Киссаэла.
Хоть я и сомневаюсь, что она сможет поговорить с ним лучше, чем я, все-таки уступила. Бежать за эльфом можно сказать голой меня совсем не привлекало. Поэтому последовав совету девушки, кивнула и развернулась ушла в ванную.
Что уж говорить утреннюю пробежку я пропустила. Спускалась в низ очень злая и голодная. Моя хмурая физиономия напугала бы сейчас даже самого адского пса Дэвида, а про мою команду и нечего говорить. Улыбнулась моему появлению только Эла. Мне сразу захотелось выдать ей медаль за бесстрашие. В столовой все сидели за столом, но с пустыми тарелками, видимо Вайт испытывал чувство вины и решил дождаться меня. Я села, ко мне тут же подошла парочка этих неудачных будильников. Максимилиан с опущенной головой, казалось, попросту боится поднять на меня глаза. С угрюмой мордочкой подошел и кот.
– Прости нас, пожалуйста, – проговорили они хором.