Он не стал говорить, что делать. Это понятно без слов.
Я положила ладонь на обжигающе-горячий плоский живот Марата, набралась смелости, и второй рукой обхватила его член.
А затем и губами.
Глава 9
Сжала ствол ладонью, но полностью обхватить не смогла. Языком прикоснулась к головке.
Приласкала ее, как мороженое. Попробовала на вкус.
Отказать Марату не смогла, не в том я положении, но думала… думала, что это будет отвратительно. Миша однажды, напившись, принудил меня к минету, и чувствовала я себя так, будто об меня ноги вытерли.
Сейчас отвращения нет.
Есть смущение от взгляда Марата — он внимательно, жадно следит за моими действиями. И я становлюсь смелее. Жестче двигаю рукой, и по-настоящему пробую его. На вкус, на ощупь, и глубже насаживаюсь головой.
Очень большой он для моего рта. Твердый, но бархатистый, увитый венами, и я боюсь сделать больно. Мягко обсасываю головку, давлю на ствол ртом, но не сильно. Рот наполняет мужской вкус — не могу описать его, очень специфический, но не плохой.
— Привыкла? — хрипло спросил Марат.
Черт, понял, что я неумеха.
Покачала головой, и мужчина вздрогнул. Вздохнул глубоко, и зарылся в мои волосы руками, убрал их к затылку, открывая доступ к своему взгляду. Велел:
— Сильнее сжимай. Жестче.
Я усилила напор. Выпустила член изо рта, и провела от головки к основанию ладонью. Раз, второй, третий. Сжимая крепко, на грани, смачивая мужской орган.
И снова насадилась на него ртом, стараясь принять глубже. Он едва вмещается в меня, боюсь задеть зубами, и шире раскрываю рот. Марат не двигается, стоит.
И смотрит.
Почему он так смотрит на то, что я делаю, Боже?
— Алика, если станет больно, останови меня. Ударь, оцарапай, поняла?
Я замычала, не особо понимая, о чем он.
Не понимала. Пока Марат не обхватил мою голову, и не двинулся сам. Медленно, но неотвратимо. Я испуганно застонала, сжалась… он же не собирается? Или…?
Сделал. Толкнулся мягко, но глубоко. До самого основания члена.
Я чувствую его горлом. Чувство непривычное, дикое. Мешает, и я сглатываю, пытаясь вытолкнуть его член, а Марат стонет, как от изысканной ласки. И выходит из моего рта, оставляя в нем лишь головку, чтобы снова медленно войти до самого конца.
Чертовски глубоко.
Горло дерет, оно горит. Я не могу перестать сглатывать, сокращаться, и этим, кажется, доставляю дикий кайф Марату. Свет яркий, он все также держит мою голову, и двигается — сам подается бедрами, и меня притягивает своему паху навстречу.
Уже чуть быстрее, острее, больнее.
Горлу неприятно, и челюсть уже сводит. Но я не вырываюсь.
Я… это странно. Должно унижать, но не унижает. Женщина не может получить удовольствие от минета? Но я, какой-то своей самой низменной частью — той, о которой не принято ни говорить, ни думать, начинаю загораться. От запретности того, что происходит. От эгоизма Марата. От того, как напряжены его руки, как на них выступают вены.