Игнорил жёстко!
Препод кривился, адепты хихикали, Привратники откровенно ржали. Что касается Дедушки – он начисто отказался во всём этом участвовать.
–– Вот вам и дракон. – Подытожил довольный профессор. – Уровень, который вы продемонстрировали в моменты крайнего стресса – ничто, пшик, нейтири Севѐри. Способность к управлению Хаосом проявляется лишь тогда, когда свои собственные эмоции вы держите под контролем. И это по силам лишь избранным.
–– Есть! – раздалось над ухом. – Ю-хуу!
Соседка по парте с гордостью продемонстрировала приоткрытую крышку. Хаос в её банке пенился и переливался через край.
–– Неплохо. – Кивнул препод, нахмурившись. Мне показалось, что в его интонациях послышались удивлённые нотки. – Можете быть свободны, нейтири.
Подхватив розовую белку, некромантка унеслась.
Я машинально обернулась на открывшуюся дверь и вздрогнула: в проёме застыл Тиму Петтери. Самоуверенный, наглый, выглаженный и причёсанный и… блистательный, чтоб его.
–– Мне бы новенькую украсть. – Сообщил он, поздоровавшись. – Ненадолго. На полчасика всего. Потом верну, честно-честно.
Раздалось слаженное «ах!» и препод, выкрикнув слово на неизвестном языке, выбросил в мою сторону руку.
Я часто заморгала: в воздухе вокруг меня кружили осколки банки. Хаос же вился позёмкой, стелился по парте розовым снегом.
Профессор, нахмурившись, перевёл взгляд с Петтери на меня, затем опять на пятикурсника, и опять на меня. Кивнул каким-то своим мыслям и дал добро.
–– Забирайте, Петтери. Только вернуть не забудьте – ей ещё аудиторию мыть.
–– Вы сказали, только склянки. – Решила я проявить характер.
–– Это было до того, как вы начали их бить. – Парировал профессор.
Тиму Петтери
Снорхи его дёрнули целовать новенькую!
Так что сам виноват. Сам…
Сам подставился. Оплошал. Влип.
Жалел ли он? Вот уж вопрос вопросов…
…Рядом с Туули очень легко дышалось. Будто некий неуловимый, но осязаемый морозец окутывал его незримым коконом. А когда новенькая двигалась – этот морозец стелился позади легчайшим шлейфом, вился и колыхался, откликаясь на малейшее её движение: шаги, биение сердца, дыхание… Оно у новенькой тоже было лёгким.
Пожалуй, даже слишком лёгким и свежим, как северный ветер.
Светлая природа её магии почему-то особенно ощущалась во время этих оглушающих внутренним звоном поцелуев, щедро и беззастенчиво наполняя его какой-то очень чистой, почти детской радостью и желанием свершений.
Ну это Тиму себе так объяснял, что свершений.
Потому что рядом со светошей желания его просто переполняли. Самые разнообразные и далеко не все приличные. Особенно одно… Оно, как ни сопротивлялся ему Тиму, лишь росло и крепло.