Со мной наперевес, он врывается в свою спальню.
Животные лают и мяукают где-то в глубине квартиры. Неужели он снова запер их в гостиной?
Меня достаточно грубо швыряют на широкую кровать. Рома – крупный мужчина и вся мебель ему подстать.
Не успеваю опомниться, как меня придавливает точно бетонной стеной, крупным мужским телом. Рома снова неистово целует меня, пытаясь разорвать на мне ночнушку. Я ощущаю каменную твердость его намерений, и меня это пугает. Обычно Рома очень нежен и заботлив в постели. Он заботился обо мне даже будучи в Швейцарских Альпах, когда я приехала к нему в качестве немой постельной игрушки. Сейчас же Рома попросту берет меня силой. Вернее, пытается.
Я в оцепенении. Мне страшно. Я не знаю, как на это реагировать. Не знаю, как сказать ему об этом, а меж тем ткань ночнушки беззащитно трещит по швам под натиском здоровенного мужика.
Лай и вой животных усиливаются. Так же набатом в голове звучат слова моих сыновей: «Это не дядя Лома, это – дядя Ладик»… и Рома обычно называет меня Солнцем, а сейчас зовет «красоткой».
Дети не признали его… дети могут ошибиться. А животные?! Как животные могут не признать своего любимого хозяина?! Если только он – не тот, за кого себя выдает!
У меня волосы становятся дыбом, едва ли я осознаю этот факт.
Но все же я еще не до конца уверена. Мой мозг отказывается это принимать, хотя сердце с самого начала почувствовало неладное.
Есть способ проверить. Верный способ.
– Ром, рубашку сними! – прошу я, – пуговицы грудь карябают.
Затуманенным страстным взглядом Рома моргает на меня пару секунд, а затем привстает. Я быстро дышу. Наслаждаюсь свободно поступающим в лёгкие кислородом. Такое чувство, будто бетонную плиту с груди подняли.
Рома нетерпеливо расстегивает пуговицы рубашки, а затем попросту дергает ткань, отрывая их «с мясом». Как же ему натерпится овладеть мной! Еще один штрих в пользу того, что передо мной совсем чужой мужчина.
Рома стискивает с себя рубашку и у меня в глазах темнеет: его правая рука абсолютно здорова! Ни бинта, ни раны, ни шрама!!! В него не стреляли пару дней назад, а значит… я вскрикиваю, прижимая к груди лоскуты порванной ночнушки.
– Ты не Рома!!! Отойди от меня, маньяк хренов!!! Куда ты дел Рому, извращенец чертов?!
РОМАН БЕССОНОВ
В который раз ненадолго прихожу в сознание. Снова холод, сырость, и твердость бетона подо мной. Я связан. Теперь та дрянь, которой меня накачал Радик немного выветрилась из моей башки, и я могу пошевелиться. Я не парализован. Уже отлично.
Хрен его знает, сколько я уже валяюсь тут, без еды и питья. И где вообще я валяюсь. На какой-то подвал в заброшке похоже. Мои глаза начинают привыкать к темноте.