— И ты туда же, — покачал головой Ярослав. — даже леший Кузич и тот не мог не вспомнить. Ну был я тогда у Афанасия Федоровича в Дубовом, помогал по хозяйству, обедал у них же. Кормила тогда меня их замечательная дочь, мило мы с ней разговаривали несколько дней. Очень милая девушка, приятная. Но я ушел потом, и все на этом.
Радогор посмотрел на него, как на дурака, тяжело вздохнул, потом словно кое- что вспомнил, и не стал отвечать.
— Я понимаю, что у вас, — тут Яр запнулся, — у нас, вас, которые до меня, — окончательно заговорился он, — короче, в курсе что все по-другому, чем в современном обществе. Я даже знаю, что это лучше. Но я — то, оттуда все равно и просто так это не вычеркнешь. Сколько у меня их было, и где они все. Она замечательная невинная, чистой северной крови к тому же, а я кто? — Яр уже нес какую- то спутанную речь, но волхв его понимал.
— Ну так ты не там больше, тебя же здесь приняли как родного.
— А я разве поселился и спокойно живу себе где-нибудь в общине? С чем я дошел, вопросы, ответы, еще ничего не выяснилось. Когда еще будет второе посвящение? А если я слягу? Может от наемников, может еще где. Мы так-то на войне, дядь Радогор.
— Это я помню не хуже тебя, — ответил тот. — Но жениться тебе надо бы.
— Зачем? Что бы Ксенька рыдала через полгода на моем костре? Отличная идея и хороший груз мне на прощание. — распалился Яр.
— Ты знаешь, я войну майором закончил, — помолчав, проговорил Радогор. Хвалиться не буду, но от пуль не прятался, с солдатами рядом был и пайку делил. Способностями своими скромными по полной пользовался конечно. От пуль уклоняться, снайпера почувствовать, предчувствовать, где, как и что будет в скором будущем. Морок там наложить, программу заклинание послать наверх, что мимо свинец летел почаще, да танки горели перед нами побольше.
И все-таки, были моменты, когда бесполезно это все. Сотни снарядов, тысячи пуль, куча бомб, уклоняться негде, бывало даже телепортироваться некуда, всюду ад из огня. Щит никакой под такими обстрелами, которые я там видел, не продержится. Всё летящее на твои позиции не отобьешь, как не старайся. Уйти я мог сам и закрыться тоже мог, а ребята простые там оставались, как их бросишь.
Один раз таки накрыло с концами. То есть совсем. Позиция перестала быть, как и окоп. И все живое в радиусе метров тридцати. Прямое попадание точно в наш блиндаж. Калибром больше ста, точно. Очнулся я один, оглушенный, прям рядом с воронкой, где наш командирский пункт находился. Оклемался да отполз.
Там целых трупов то было не найти, — грустно вспоминал волхв. — а я живой. Знаешь почему?