– В прошлый раз мы не договорили, молодой человек, – послышался сзади хриплый, очень низкий и дурманящий голос. Это был тот старик, с которым мы недавно вели беседу. Я даже и не заметил, как он подошел ко мне.
– Доброй ночи, – поприветствовал его я. От этого сердобольного старика исходило такое тепло, его взгляд дарил такую надежду, что внутри меня хоть на мгновение, но пустота отступила.
– Вы потеряли себя, мой юный друг? – присев на скамейку, отозвался старик.
– С чего вы решили, что я потерялся?
– Лишь потерявший себя человек, заполняет пустоту пустотой, – философствовал старик, – Ты потерялся, потому что убегаешь от себя.
– Я просто не знаю что делать. Я не хочу прятаться за ложью, не хочу искать себе оправдание и не могу пойти на сделку с совестью. И как же мне жить? – вопрошал я.
– Прислушаться к сердцу, юный друг, – последовал ответ.
– А вы любили? Да так что весь мир блекнет без нее.
– Любил, молодой человек.
– А я любил двоих. Да и сейчас люблю. Хотя не любовь это вовсе. Любовь ведь возможна лишь к одному.
– От части, от части, мой друг, – сдержанно поддерживал нашу беседу мой собеседник, – Любовь. Она ведь внутри нас, в каждой нашей клетке. И лишь искренняя любовь дает нам силы оторваться от прошлого и зажить настоящим. Любовь не губит, нет.
Как же был не прав этот старик. Любовь убивает. Дает жизнь и отнимает. Инь и Янь. У всего как, оказалось, есть две грани.
Греки разделяли любовь на три вида. На три разных чувства.
«людус» – любовь-игра, до первых проявлений скуки, основанная на половом влечении и целью которой является лишь получение удовольствий;
«мания» – любовь-одержимость, основа которой – страсть и ревность. Древние греки называли это чувство «безумием от богов»;
«прагма» – рассудочная любовь, когда переживание этого чувства в человеке побуждается не сердечной привязанностью, а лишь в корыстных интересах, с целью извлечения выгод и удобств.
Три проявления любви и все три определения звучат, как диагноз. Любовь – болезнь, которая разъедает изнутри.
– Идеальное оправдание. Но я не хочу и не могу прощать себя. Это моя вина и надо проявить смелость и честность, чтобы встретить эту разъедающую правду лицом к лицу, – куда-то в небо, будто разговаривая сам с собой, говорил я.
– Доверьтесь сердцу, – попрощался со мной старик.
Всю ночь я просидел на скамейке, глядя вдаль, не о чем не думая, просто любуясь временем. Когда отключаешь мозг, начинаешь видеть, как идет время. Плавно перемещаясь вместе со звездами, порхая крыльями мотыльков, оживляя парк спешащими людьми. Ближе к утру, устав от последних событий я заснул прямо на лавке. Ветер щекотал мои волосы, солнечный свет начал игриво мелькать на моих веках, шорохи шагов людских встречали рассвет вместе с лучами солнца на ровно положенной брусчатке. Открыв глаза, я потянулся, растягивая каждую свою косточку и мышцы, и пошагал в сторону фонтана. Зачерпнув в ладоши свежей воды, я умыл лицо и провел влажными руками сквозь волосы. Это очень взбодрило меня, так же, как синицу у фонтана, глоток воды. Мы посмотрели друг на друга, и я увидел во взгляде этой птицы понимание всего происходящего. Она вроде говорила: «Все наладится, дружище. Уж я то знаю». «Да, мудрая птичка, я верю тебе», – промчалась мысль в моей голове. Мое сумасшествие от пустоты внутри дошло до такой степени, что я дал имя этой птице. Джек, так звали моего мудрого друга, посмотрел в последний раз на меня и упорхнул. Его ждут новые горизонты, а меня моя реальность.