На берегах Анафи так же были посеяны авгуры, чтобы предотвратить скрытое проникновение или ещё какую-нибудь «прелесть». В виде серых прибрежных непримечательных камней, в виде муляжей выброшенных рыб или просто наглядно установленных устройств они целой россыпью усеивали берег, давая исчерпывающее представление о том, что сейчас происходит на уютной песчаной поверхности.
И те, кто сейчас наблюдают за берегом взорами тысячи глаз, прекрасно видят, как по одному из многочисленных песчаных заливов бродит пара. Это без всяких сомнений Эмилия и Карамазов, что безмятежно гуляют по берегу, наслаждаясь прекрасными видами, которые уже скоро окажутся во власти пожарища. Весёлые и наполненные жизнью, счастливые и неунывающие, вселяющие ощущение немножко приторного тепла в сердца окружающих, они весьма удивляют Данте.
Магистр никогда не видел этих двух человек такими радостными и наполненными любовью, ибо раньше они были суть отражения своей работы – серые и унылые, словно придавленные каменной плитой. Эмилию он знал всего чуть больше года, с тех самых пор, когда он пришла в полк-орден, а с Карамазовым он общался довольно долго и ещё никогда не смог узреть хотя бы улыбки, рождённой не сквозь боль или безумие, которое часто накатывало на Верховного Инквизитора.
Да, Рейх таков, что каждый, кто исполнял важную миссию и был ответственен за жизни миллионов, рано или поздно наполнялся горем за содеянное, ощущая как падает в бездну, вырытую личным сумасшествием. Чувство вины за загубленные души, подгоняемое и многократное усиленное, проповедями Империал Эклессиас, гложет души. Суровая имперская действительность диктовала свои правила: радость от пьянящего религиозно-политического никотина для низов, ощущение беспомощности перед той системой, на которую они работают и повинности для верхов, обречённых носить бесконечные маски.
Исключением из всей этой околесицы не стал и Карамазов. Настал момент, когда с его губ также пропала улыбка, стала похороненной под жуткой внутренней душевной болью. Данте на секунду даже подумал, что Верховный Инквизитор станет таким же, как и он. Но потом, в час величайшего отчаяния появилась Эмилия. «Верная дочь полк-ордена», как её называли офицеры, и именно такой она пыталась себя показать. Именно она спасла Карамазова от медленно надвигающегося отчаяния, вырвала его из пучин. И эта любовь стала для бывшего инквизитора сущим эликсиром жизни.
Данте, сидя у себя в кабинете, что был расположен в древнем дворце Сарагона Мальтийского, построенного в самом конце замка, временами не бог себе отказать в просмотре на гуляющего Карамазова и Эмилию.