– Как?! – встревожено вопросил Карамазов.
– Вот так вот. А теперь уходите из города, пока мы вам позволяем. Хоть сегодня вы и проявили себя как герои, но это не отменяет того, что вы нарушили «Слова Его».
После этих слов, сказанных весьма спокойно и дружелюбно, Эфенди развернулся и пошагал прочь от поля боя, кинув напоследок фразу:
– А из вас хорошая бы пара вышла.
Карамазов не был разбит. Оставшись без ничего и ни с чем, практически лишившись ноги, потеряв свой меч, он всё же выиграл от сегодняшней операции. «Милость Султана», выраженная в том парне, которого они встретили, и поставившая его перед лицом смертельной опасности позволила пойти ему на тот поступок, который бы он никогда не совершил.
И свой приз от этой операции он удерживал за талию, а точнее держался за неё, чтобы не рухнуть на землю от усталости и ранений. И возможно для него это было даже большим, чем если бы операция увенчалась успехом…
– Надеюсь, тот Эфенди сказал правду. – Сказала девушка, чем вызвала раскат тепла по душе бывшего инквизитора.
– Я тоже надеюсь, – ответил Карамазов и потянулся для того, чтобы поцеловать девушку, надеясь на более продолжительный поцелуй, но внезапно сорвался от боли, едва ли не упав на землю.
Эмиля тяжко выдохнула и во всю горло обратилась к солдатам:
– Орден, собраться и приготовиться к отступлению на базу! Проверьте своё оружие и амуницию. Останавливаться нигде не будем.
Карамазов уже заковылял к вертолёту, как его окликнули певучим мужским голосом:
– Воин, постой!
Бывший инквизитор обернулся и увидел, как с его клинком, изрядно скрючившись, в руках стоит золотой воитель, хранитель Стамбула, с явным вызовом во взгляде.
Север Великой Пустоши. В ста километрах от границы с Директорией Коммун. Спустя два дня.
Как и всегда здесь царствует серость и уныние, а радиационные ветры напевают свою скорбную песнь былых времён, которые становились ушедшим призраком дней минувшей свободы. Да, ветер, насыщенный радиацией плясал по всей пустоши, ничем не останавливаемый, разве что парочкой городков или посёлков.
Солнца в этих местах не было подолгу, только изредка, чуть больше десятка раз в году оно могло прорваться через грузный и «каменный» небосвод, чем изрядно радовало жителей Пустоши. Сейчас здесь довольно прохладно, но главное, чтобы не пошёл снег, ибо он собрал в себя чуть не всю таблицу Менделеева, впитав в себя чёрные выхлопы из мануфакториев. Серый песок, серая земля, бесцветный небосвод. Всё оказалось настолько меланхоличным, что можно спокойно и быстро сойти с ума, насмотревшись на эту картину угнетения жизни и природы. И на севере Территории расположился один из самых непримечательных посёлков городского типа, стоявший на цвета серого гранита барханах, к которому вела единственная дорога. Сей поселение нельзя были назвать ни деревней, ни селом, ибо тут на заражённой земле ничего нельзя было вырастить, а если и кто-то заводил огород, то не было никакой гарантии, что урожай не съест своего огородника, точнее – не съест его количеством радиоактивных элементов.