Если не выполняет план одна заключённая, то наказывают всю бригаду. Например, могут вывести на улицу стоять – и неважно, какая погода и как мы одеты. Иной раз стоим полураздетыми на лютом морозе в тоненьких тапочках или, наоборот, под палящим солнцем. За это старшие потом вовсю срывают свой гнев на виновнице или виновницах. Чаще всего достаётся новеньким или больным.
В самом начале и я несколько раз попадала под раздачу, даже мама Люба не могла меня защитить. А однажды разборки показательно "застукало" начальство – и меня отправили в карцер. Из-за этого теперь у меня нет даже шанса на условно-досрочное освобождение, о котором я так мечтала с первого дня пребывания здесь.
За работу нам платят сущие копейки. Получив зарплату, женщины идут в местный магазин и покупают какие-то радости. Я не могу себе этого позволить, поскольку часть суммы ежемесячно перечисляю на счёт пострадавшего. Материальная компенсация, которую меня обязал выплатить суд, настолько велика, что вряд ли при жизни мне удастся погасить этот долг.
Я много думаю об этом мужчине, постоянно мысленно прошу у него прощения. Просила маму узнать, как его состояние, но ей не удалось – информация о состоянии здоровья граждан у нас охраняется, как государственная тайна. Жив ли он? Какие у него перспективы? Помогло ли лечение, на которое я дисциплинированно перечисляю деньги? Страшно существовать с мыслью о том, что сломала чью-то жизнь.
На улице стоит невыносимая жара, в цеху кондиционеры не предусмотрены. Женщины постарше нередко падают в обморок. Их поливают водой, приводят в себя и заставляют продолжать работу. Продукция, которую мы шьём официально, сдаём на склад. За левыми заказами обычно приходит кто-то из начальства, и за качеством этих изделий придирчиво следят. Чаще всего мы шьём униформу и спецодежду, но бывают и повседневные вещи, и даже платья.
Как-то я не удержалась и померяла одно из них. До зуда хотелось вспомнить, что я – женщина, а не бесполый робот. Когда надзирательница это увидела, то обругала меня последними словами и толкнула так, что я отлетела метра на полтора и больно ударилась о стол. Привыкнуть к такому обращению невозможно, сколько бы я ни старалась.
Как-то мы выполняли огромный левый заказ. До кроватей удавалось доползти лишь часа в два ночи, а в шесть – снова подъём и с семи – опять за машинки. Невыносимая жара сбивала с ног.
Тамара, пятидесятилетняя женщина из моей бригады, в те дни часто жаловалась на плохое самочувствие. Все очень любили и уважали её, а потому старались помогать с нормой и прикрывать от надзирательниц. Несколько раз она обращалась к медсестре, но та обвинила её в симуляции и даже угрожала наказанием. А потом у Тамары во время работы случился инсульт. Её отнесли в санчасть, где сотрудники просто положили на кушетку и ушли. Никто не торопился вызывать "скорую" и везти её в больницу. Когда же наконец её доставили в реанимацию, они почти сразу умерла.