– Может, отвалишь?
– Да не проблема, – невинно заверил Алик. – Я ж только напомнил. Что сегодня день будний. А то вдруг вы забыли.
Проём очистился, словно раньше в нём никого и не было. Нет, не получалось так подумать. И Никита тихонько выдохнул вслед, посмотрев на по-прежнему приоткрытую дверь:
– Дебил.
Больше устало, чем негодующе или зло. И Лиза опять почувствовала, как напряглась обнимавшая её рука, прижимая ещё теснее. Никита повернул к ней лицо, заглянул в глаза, поинтересовался с сомнением:
– Встаём?
И она не сразу нашлась, что ответить. Хотя вроде бы предельно просто – уже пора, они больше не одни, и случилось слишком много всего, чтобы наконец-то насытиться близостью, на ближайшее время. Но совсем не хотелось – вставать, отрываться друг от друга. Совсем-совсем не хотелось.
Просто лежать, уткнувшись в плечо, обнимать, впитывать его тепло, делиться своим, воспринимать их двоих не отдельно, а как единое целое, удивляться масштабности этой связи и чувствовать себя из-за неё безмерно счастливой. Ну вот как, как добровольно отказаться от этих ощущений?
Если бы не Алик, они бы наверняка никуда не пошли. Но его появление что-то изменило, в какой-то мере испортило, ослабило и приземлило – немного разрушило ту напряжённо-чувственную волшебную атмосферу, вмешав в неё будничность и реальность, вернув их в действительность, в привычный ритм жизни.
Сказка не длится вечно, потому что тогда перестаёт быть сказкой, пресыщает, теряет желанность и ценность. Да и реальность привлекательна ничуть не меньше, особенно сейчас, когда дополнена особым смыслом, подсвечена яркой и нежной влюблённостью.
Никита поднялся с кровати первым, прошёл к двери и наконец-то закрыл её. А Лиза пока только села и следила за ним, не в силах отвести глаз.
Насколько же он притягательно-красивый, не просто внешне, а гораздо больше, насколько вызывающе открытый в этой своей обнажённости. Поджарый, стройный, чётко-упругий. Страстный и сильный, запредельно волнующий и настолько же запредельно доступный – для неё.
А-а-а! Все мысли опять уже только об одном, лишающем разума, природном, первобытном, неудержимом. И как с ним справиться? Не видеть, не слышать, не чувствовать?
Лиза не просто зажмурила глаза, но ещё и накинула одеяло на голову. Потому что явно же по лицу читается, по взгляду – эта мартовско-кошачья ненасытность. И передаётся просто по воздуху, даже не воздушно-капельным, заражает, а сейчас вроде как не время. И сколько можно?! Разве она не приличная девушка?
Хотя, приличные девушки вряд ли прячутся с головой под одеялом, особенно сидя. Выглядит, наверное, странно и непонятно.