В танце обхожу шефское кресло, немного о него потеревшись, стараясь не притрагиваться к мужскому телу, и думаю, что уже, наверное, пора стягивать с себя кофточку или хотя бы расстегнуть молнию на джинсах, но делать это отчего-то очень стеснительно, а пальцы совсем не слушаются, поэтому добавляю ещё несколько эротических движений методом беспроигрышного скользящего поглаживания себя в разных местах.
Слава резко дернулся вперёд, поймав меня за талию и подтянув ближе. Тут же крутанулся напряженным лицом к столу. Завершить танец я, конечно же, не успеваю, не говоря уже о обещанном стягивании с себя одежды.
— Достаточно. На этом сделаем паузу.
Со строгими словами мужчина расцепил руки и обхватил мои бёдра, не позволяя капитулировать. Прямо носом он отодвинул вверх край футболки, пройдясь горячими губами по животу, вызывая сладкую истому глубоко внутри.
Я запустила пальцы в его волосы, нежно их перебирая, и почувствовала, как Слава крепко сжал мои ягодицы. Очень крепко… И усадил на стол, широко разведя мои ноги.
Даже не касаясь его, судя по одному только прерывистому дыханию и раздувающимся крыльям носа, точно как у хищника, почуявшего добычу, уверенно могу судить, что он не просто завёлся. Он предельно возбуждён.
ВЯЧЕСЛАВ
Мне кажется, я никогда не смогу ею насытиться. Для меня настоящая пытка сидеть и ждать, когда же уснёт ребёнок, понимать, что я не могу взять и прижать девушку к стене, на ходу закидывая на себя её ноги и одновременно расстегивая молнию на брюках. Потому что Мария на нас смотрит. У меня просто крышу рвёт от проносящихся в сознании картин, где я резко и глубоко вонзаюсь в беззащитное и такое хрупкое нежное тело, будто специально созданное для моих ласк, и глушу рваный всхлип грубым поцелуем. Я с ума схожу от ощущения ноющей боли в области паха, потому что грубая ткань брюк (какого хрена я ещё не переоделся в просторные домашние штаны?) так беспощадно сдавливает мой давно уже пульсирующий член, просто-таки кричащий: «Эй, старик, чего ждём? Работать будем сегодня или как?!». Да! Будем, конечно!
Подхватываю малышку и быстро усаживаю на стол, широко разводя её стройные ноги, грубо вклиниваясь между ними. Она совсем не сопротивляется. Яркая зелень её глаз уже затянута матовой поволокой, говорящей о том, что девочка давно уже воспринимает окружающую действительность кожей, каждым сантиметром чувствуя любое моё прикосновение. Играющим движением расстёгиваю ширинку на джинсах (мне просто жизненно необходимо будет ей сказать, чтобы дома она не носила этот предмет гардероба), тут же приникаю губами к открывшемуся кусочку идеально гладкой кожи.