Жбанар вынесло с орбиты. Как я это поняла? По этой траектории мы не летели, а сейчас он на большой скорости несся в здание магистрата. Чаша продолжает вертеться в разные стороны. За секунду в моей голове пронеслась тысяча мыслей. Зачем, зачем я в него залезла, как они могли меня уговорить? Если выживу, никакого больше экстрима! У меня же вечно все наперекосяк: если что-то должно сломаться то подо мной. Катаюсь на качелях – падай, не стесняйся. Если лезу на дерево – ветка обязательно сломается. Если прыгаем в сугроб – то я мимо. Если залезли на крышу пустого дома – осы покусать желают только меня. Где твой мозг, Таяла, чем ты думаешь?!
Я ругала себя, прощаясь с жизнью. С подругами, правда, тоже мысленно попрощалась, благословила Эдварда и весь его хоровод поклонниц. Быстро передумала и вернула благословение обратно. Сейчас как никогда хотелось, чтобы его сердце было моим и билось только для меня. А если бы в данный момент я прикоснулась к нему или поцеловала, то и умирать было бы не страшно. Мой мысленный сумбур прервал уже такой знакомый шум грозы.
В считанные секунды скорость жбанара снизилась – это почувствовали все пассажиры. Все с надеждой подняли друг на друга глаза. Но совсем падение чаши не прекращалось: наверное, это было связано с тем, что нет конструкции, на которую она должна была опуститься. На сад магистрата опускается тарелка, светящаяся снизу, в которой булькают колбы, искрится зеленый порошок, – зрелище могло быть захватывающим, не будь в ней людей. Перепуганные пассажиры, к коим относилась и я, ждут исхода своего пугающего путешествия. Надо сказать Лине, чтобы обернулась – пусть хоть кто-то точно спасется. Но среди скрипа металла, хруста ломающихся веток она бы меня не услышала.
Ветки деревьев нещадно хлещут и царапают нас. Укрыв голову и лицо руками, мы принимаем удары по всему телу, листья и мелкие кусочки прутьев застревают в волосах.
Приземление было жестким. Тряхануло нас хорошо. Такое ощущение, что органы внутри поменялись местами. Не знаю, от шока или все так для меня удачно сложилось, но боли особой не чувствую – и приближения неминуемой смерти тоже. Мы живы! Я готова сейчас целовать этот жбанар.
«Все, – клятвенно себе обещаю я, – никаких больше полетов!» Налеталась, хватит. Перспектива быть похороненной под этой громадиной остудила пыл авантюризма до конца моих дней.
Кто-то уже выползает из тарелки. В этот момент никто не думает, как он выглядит: главное живы. – И то, что почти все ползают на четвереньках, никого не смущает. Ушибы достались всем, благо серьезных травм получилось избежать. Устроившись на траве, мы пытаемся отдышаться и успокоиться.