Лева, будто подыгрывая Мишкину, с интересом отрицательно покачал головой.
– А почему я их вообще слышу? – Дима весь напрягся и подался немного вперед.
Мишкин поднял брови.
– Потому что на тебя воздействуют дельта-лучи из магнитного поля, создаваемого образованной фигурой из крестов. Возможно, здесь замешаны и инопланетные технологии, тут уж не берусь судить. Если вы дадите мне координаты вашей Маковки, я бы с удовольствием отправился туда и поисследовал все эти дела быстрее полицаев. Тогда бы, может, я дал более развернутые ответы, потому что вопросов еще больше.
Лева нехотя достал свернутую во много раз бумажную карту их области и протянул Мишкину. Развернув ее, он принялся увлеченно рассматривать нарисованные маршруты. Просидев так несколько минут, он оперся на откинутую спинку старого кресла и потянулся вглубь стоявшего позади него приоткрытого шкафа. Не отрываясь от изучения, он на ощупь нашел там что-то и достал на свет старый светло-коричневый потрепанный журнал, протянул его Леве.
– Хоть ты и не веришь мне, по тебе особенно видно, но это в благодарность за карту, – рассеянно промолвил он. – Посмотри, это тот самый найденный журнал.
Лева дотронулся до старой истершейся кожи, по краям собравшейся в маленькие еле заметные катышки. На обложке были видны следы въевшейся земли и пыли, толща страниц была будто изрезана мелкой галькой и непонятными темными разводами. Удивительно, как он сохранился в таком состоянии за чуть больше чем десять лет.
Лева принялся листать его. Первые страницы были исписаны скудно, местами виднелись неаккуратные полуразмазанные зарисовки каких-то деревьев, лиц, и, очевидно, природных массивов. Сами записи гласили о проведенных или готовящихся экспедициях, были выполнены неумело и очень кратко. Переворачивая страницу за страницей, Лева отмечал, что с каждым разом объем текста нарастал, появлялись более красочные описания посещенных мест, поставленные цели выглядели четче. В написанном он стал все чаще замечать личные мысли автора, переживания, планы не только на грядущие действия, но, похоже, и на свою жизнь. Примерно к середине пролистанных страниц Лева внезапно обнаружил, что текст постепенно меняется, будто пишущий был пьян – буквы путались, слова размывались, местами конец предложения знаменовала длинная непрерывная изгибающаяся линия чернил, уходящая далеко за пределы страницы. Там, как ни кстати, и начали появляться первые слова про путешествие в вышеупомянутые Малые Рудники. Далее текст стал все больше и больше превращаться в набор непонятных букв и предложений, словно, слова стали писаться вразнобой с добавлением доселе неизвестных букв и выражений. Ближе к концу текст был уже совсем непонятен, шел наискось и также старался покинуть пределы тетради, будто владелец журнала писал своеобразный триптих, переходя на другую картину. Леве казалось очень странным то, что это явно был не бессмысленный набор писанины, в нем угадывалась какая-то последовательность и строчность, словно человек писал все это осознанно, просто им было непонятно то, о чем он хотел рассказать.