— Натка, ты на себя не похожа! — ахнули подружки. — Прямо модель с подиума!
Окрылённая поддержкой, Наташа гордо направилась в спортивный зал, где обычно организовывали дискотеки. Тоненькая, стройная, с горящими от возбуждения глазами, девушка думала, что именно сегодня ее ждёт счастье — награда за годы страданий.
— Натаха, а мне тоже дашь? — услышала она вдруг за своей спиной голос первого школьного пахабника Сережки Зиновьева.
— Что дам? — не поняла сначала она.
— Ну, это… — парень недвусмысленно сделал движения бёдрами.
— Ты сдурел, что ли! — залилась краской девушка и растерянно оглянулась: вдруг кто услышит.
— А что! Даньке можно, а я рыжий?
Только сейчас Наташа увидела, что одноклассники смотрят на неё: девушки — с жалостью и даже с брезгливым презрением, юноши — с нескрываемым любопытством и вожделением. А рядом стоит ухмыляющийся Демин и держит в руках розовые листочки ее письма.
Наташа остановилась и впервые за долгое время посмотрела с вызовом в его глаза.
— Натаха, может, сейчас и пойдем, прямо в туалете, а? — продолжал развлекаться Серега. — Хотя нет, Дань, она же тебе в любви объяснялась, ты первый в очереди.
— Да ладно. Я тебе ее по дружбе уступлю.
Одноклассники засмеялись. Сначала несмело хихикнул один, потом его поддержал второй, а вскоре хохотал весь школьный холл.
Наташа смотрела на Демина, на подруг, на ребят, еще пять минут назад бывших ее лучшими друзьями, и не понимала, что происходит.
— Отдай письмо, — прошептала она и протянула руку к Демину.
— А ты отними, — Серега выхватил листочки и побежал в спортзал.
Все ринулись за ним. Зиновьев подскочил к микрофону и стал вслух читать ее письмо. В зале наступила мертвая тишина. Две параллели старших классов слушали признание Наташи, затаив дыхание. Вряд ли кто из школьниц решился бы на такой поступок. А то, что невозможно и запретно, всегда привлекает неимоверно. Это как скрытое желание, которое вдруг стало явным. Как в щелочку подглядеть. Как узнать сногшибательную новость, а потом, захлебываясь слюной, поведать ее первым всему миру.
Наташа не кричала, не плакала. Она будто окаменела. Как была в платье и туфельках, так и вышла на улицу. На февральский мороз. В снег. Холода она не замечала. Шла, куда глаза глядят. Вернее, совсем не видела, куда шла. Потом поскользнулась на подвернувшейся ледышке и упала в сугроб. Может, так бы и замерзла, если бы не вахтерша, Ирина Ивановна, случайно посмотревшая в окно.
А может, спасла подружка Ленка, которая, придя в себя от шока, побежала разыскивать ее.
А может Малыш. Первый Малыш, не тот, который остался сегодня дома. Просто бродячий кот, который мягкими лапками прошелся по ее животу, потом ткнулся мордочкой в лицо и стал слизывать острым язычком соленые слезы…