Я понял, что выбираться из этой жопы мне придётся собственными силами. Скорее всего, такое происходит повсюду, и уж точно никто не собирается приходить мне на помощь. Нужно завалить этих тварей, как можно быстрее, и любым путём добраться домой. Выбор есть всегда: я спасу себя и свою семью, или мы все погибнем.
Неопределённость в отношении жизни родных людей действовала на меня угнетающе, но с другой стороны желание победить тварей и кинуться им на помощь — прибавляло сил. Сила духа победила над силой разума, и я быстренько набросал в голове план атаки.
Оказавшись на безопасном от тварей расстоянии, я понял, что меня начало трясти от пережитого страха и ужаса, и я не могу остановиться.
Сколько себя помню, отец всегда говорил, что настоящий мужик — не плачет, настоящий мужик — не боится, и так далее и тому подобное. Меня это дико бесило, потому, что взяв часть характера от матери, в душе я был впечатлительным и ранимым мальчиком. Но папе хотелось видеть своего первенца-сына несгибаемым киборгом без страха и упрёка.
Мои слёзы его раздражали, а страх темноты вызывал разочарование, но у мамы в этом отношении была иная политика видения. Заступаясь за меня она приводила отцу доводы, что только страх заставляет человека быть осторожным, и включает инстинкт самосохранения.
— Не будь страха, все мы люди давно бы уже вымерли! — утверждала она.
Поссорившись несколько раз на эту тему с мамой, отец перестал меня поучать, и подковыривать, что я трус и вырасту девчонкой, и впредь просто молчал. Ну, а мама верила сама, и привила веру мне: ребенок, проливающий слёзы над любым убитым существом, по определению не может быть злым, а тем более трусливым.
Немного посидев на попе, мне стало легче, и сейчас с трясущимися от ужаса ногами и руками я думал о том, как выжить, не пострадав и при этом уничтожить загнавших меня на горку тварей. Они ползали вокруг горки, соображая, как меня достать, а я изучал их возможности.
Убедившись, что лазать по ступенькам они не могут физически, и перегнувшись через перила горки, я нанёс одной твари удар сверху. Закрыв глаза, чтобы не видеть, как копьё втыкается в живое существо, совершенно случайно попал в красный глаз.
Монстр дико заверещал и попытался залезть ко мне по лестнице, удобно подставив для нового удара башку. Я плюхнулся на живот, свесившись телом вниз, и вытянув ноги вдоль горки, и из этого удобного положения нанёс добивающий удар. В мягкое тело остриё копья вошло, как в масло, и тварь издохла.
— Ура! — издал я радостный крик, перешедший в вопль ужаса.