Вера непонимающе воззрилась на Игоря, переступившего порог их гостиной. Иван и Мария отправились в деревню успокаивать подкатывающие крестьянские бунты, Вера должна была двинуться вслед. Старшая дочь наотрез отказалась покидать столицу, где бушевала, пусть и голодная уже, бессмысленно военная, но жизнь. И, пользуясь тем, что прислуга боялась ее, привела домой Игоря.
– Помнишь Игоря Михайловича, Вера? – весело спросила старшая сестра, вбегая в комнату и тщетно шаря по дну вазы в поисках давно отнятого войной печенья.
– Помню. Очень приятно, – Вера позволила господину с прищуренными глазами поцеловать себе руку. Сама охотница до веселья, закатывающаяся порой до хрипа, она не почувствовала желания даже улыбнуться.
– Как погода? – тихо спросила Вера.
– Умоляю! – вскричала Полина. – Не будем тратить время на ерундовые разговоры!
Вера вжала голову в плечи. Вернулось подзабытое уже убеждение, что Полина красивее ее, имеет более чистую бархатистую кожу. Она не могла спокойно говорить с сестрой, не будучи уверенной в неотразимости кожи собственной.
– Вчера я видел Аглаю, – сказал Игорь, ни на кого не смотря.
– Что же она? – вопросила Поля, дожевывая найденное яблоко.
– Завербовалась.
– Аглая?
– Она.
– Вот это новости… – медленно произнесла Полина.
Вера внимательно смотрела на Игоря. Как обычно при разговорах, которые ее собеседники считали значительными, она терялась и предпочитала делать выводы о говоривших. Как она ни старалась отыскать в госте что-то кроме хорошего сложения и умения себя подать, не находила ничего.
– Вот это я понимаю. Она делает, что хочет. Не чета остальным. Настоящая, лучшая женщина, – обронила Полина, обдумывая что-то.
Она застенчиво погладила свой рот, словно закрывая его. Вере в голову забрела догадка, что все люди стеснительны, даже если выглядят истуканами. Всем в конечном счете присущи одни и те же эмоции, только распределяются они с различной интенсивностью.
– Но женщины и так могут делать, что им хочется в современной России… – неуверенно протянула Вера.
Полина иронически засмеялась.
– Ты такая идеалистка…
– А ты сгущаешь краски.
– Сгущаю? Неужто.
– Да! У тебя вечно все болеют, умирают… И все несчастны.
– А кто счастлив? Покажи мне этого человека.
– Я, – чванливо произнесла Вера, поймав себя на периодически всплывающем чувстве, что немного играет в собственную сестру.
– Ты счастлива, потому что глупа.
Поджав рот, Вера отвернулась. Да что она знает, эта Полина? Она и не ведает, как Вере бешено хотелось, чтобы сестра любила ее… Как она, Вера, почитала сестру за наполненность ее жизни и испытывала потому горечь от тени жизни собственной!