Вере хотелось расстроиться, почувствовать себя поруганной, но Матвей был первым человеком, обратившим на нее внимание за последние месяцы. От него исходило странное тепло, мужественность, притягательная тем, что она ничего о ней не знала.
Наверное, он скоро сядет на какой-нибудь корабль и отплывет «в жаркие страны, к великим морям». Наверняка Матвей либо канет в неразберихе времени, либо женится на какой-нибудь несчастной девице, готовой на все, лишь бы иметь защиту. Вере тяжело было думать об этом, но необходимость заново отстраивать жизнь брала верх. Воспоминания зарастали настоящим.
Вера часто мучилась от какой-то неоформленности телесных брожений, несмотря на то, что ей вдалбливали, будто это непозволительно и едва не сделали холодной на всю жизнь. Матвей сдернул пелену. Какой она была зажатой, боязливой… И почему Мария ничего не сказала? Чем разводить демагогии о Черубине Де Габриак… Вот что по-настоящему пригодилось бы ей в жизни, а не отвлеченные рассуждения ни о чем!
– Это кто? – Марина неодобрительно приподняла брови.
Вера невольно подумала, зачем Ярославу эта заносчивая барышня, но потом вспомнила, что у мужчин иные критерии отбора.
– Соседка, – терпеливо отозвался Ярослав, хотя голос его стал чуть мертвеннее, чем обычно.
Они вышли за дверь. Вера слышала какие-то попискивающие крики, тут же сменяющиеся тишиной и низким шепотом.
Ярослав открыл дверь и подошел к Вере. Вслед ему принеслось:
– Великолепно! Приводи сюда свеженьких девиц, в восторге!
– Сначала разберись с Виктором.
– Ах ты скотина! С ним все кончено!
Вера вытаращила глаза и не решалась предпринять какие-то решительные действия, пока Ярослав не взял ее за локоть и не вывел за дверь.
– Мне жаль, – произнесла Вера, пока он закуривал на улице.
– Чего?
Вера опешила.
– Из-за меня…
– Слушай, прекрати винить себя во всем. Понимаю, буржуазное воспитание, но…
– У тебя самого буржуазное воспитание.
– Я от него отошел.
– Неужто, – в интонации Веры появилась ирония.
Ярослав удивленно посмотрел на нее.
– Что ты хочешь сказать?
– Что семья и среда, где мы выросли, никогда из нас не вытравятся, как бы мы не старались убедить себя в обратном.
– А из Ленина она тоже не вытравилась?
– С ним лично я не знакома, – парировала Вера. – Но отец его явно не был консерватором.
– У тебя изможденный вид. Есть хочешь?
– Кто не хочет сегодня? – с утомленной улыбкой ответила Вера.
– Собственно, за этим мы и шли к Марине. Но она что-то не в духе.
Вере казалось, что внимание Ярослава к ее персоне обусловлено скрытой влюбленностью в Полину и досадой на то, что две экспрессивных личности не могут образовать прочный союз. Она намекнула ему на это. Он нетерпеливо отозвался: