– Женщина должна вести домашнее хозяйство и растить детей – это аксиома.
Вера опешила. От Марины, явно несоответствующей озвученному идеалу, она не ожидала подобных перлов.
– А для меня аксиома, – невозмутимо подхватила Вера, – что умная женщина не может повторять чушь, что она кому-то что-то там заведомо должна. Потому лишь, что ей это прививали с детства. Слова «женщина должна» вызывают у меня приступы эпилепсии. Не люблю, когда люди повторяют друг за другом фальшивые истины, не вдумываясь и способствуя дальнейшему распространению заразы.
– Очень умно заведомо заклеймить мнение других, отличное от твоего, как идиотизм.
– Уж коли это так, спорить бессмысленно. В принципе право женщины на все, чего она желает, не должно обсуждаться.
Марина хмыкнула, одарив ее стальным взглядом и усмешкой. Вера подумала, насколько нужно быть неуверенной в себе, чтобы подмечать и высмеивать малейшую оплошность других. Наверное, Марина ждала, что ее осуждение магически подействует на Веру, заставив ее прогнуться. Вместо этого Вера распрощалась.
Вера вышла за Ярославом под паутинный дождь, который даже не нес за собой холод – лишь постепенно наполнял влагой волосы.
– Ты слишком высокий, – с досадой заметила она, едва не ткнув его в глаз зонтом. – Держи сам, а то оба вымокнем.
– Тебе не обязательно меня провожать.
– Но я хочу. Мне стыдно.
– За что?
– За то, что я из-за своей глупости тревожу тебя. Не в первый раз.
– Пустяки.
– Ты специально строишь из себя добродетель?
– Возможно, – он улыбнулся.
– Наверное, следующий раз будет юбилейным.
Он улыбнулся вновь. Его улыбка была так редка и оттого так необычна, одерживая странную победу над загадочной или даже насупленной угрюмостью, непонятно контрастирующей с редкой широтой связей. На лице Веры играла причудливая смесь из напряжения, грусти и приподнятости, граничащей с обреченностью. Ярослав видел это, но ничего не говорил.
Он серьезно посмотрел на нее. Она отвела наполненный взгляд.
– Есть вести от Матвея?
Веру передернуло.
– Нет, – ответила она, думая о Полине. Саднить стало реже, но не менее резко. Она вспомнила, что он стал свидетелем того, как ее выбило из колеи предательство сестры. Ей стало неприятно.
– Я уезжаю.
– Куда?
– На юг… Я хотел бы… Достойно трудиться. Дело ведь не в нищете. Нищета – только почва для чего-то пострашнее.
– Они ведь тоже этого хотят.
– Это не повод рубить всех без разбору. Что это за блажь вообще? Расчищать землю от перенаселения? У нас земли в избытке.
– Ты – пацифист?
– А ты нет? – уморительно вытаращил глаза Ярослав.
– Я нисколько это не осуждаю, – сквозь улыбку Вера все же считала, что необходимо прояснить это обстоятельство.