Напротив выстраиваются крытые темно-зеленые военные грузовики, перебегают автоматчики.
Насчитываю около восьми БТРов и более двенадцати грузовиков, медленно двигающихся по встречной полосе. Потом вижу еще БТРы и грузовики. Сверху на нескольких БТРах, идущих по середине дороги, вооруженные автоматами спецназовцы. Они в масках-чулках и черном пятнистом камуфляже. На головах – каски-сферы, все в бронежилетах. Часть грузовиков стоит у правой обочины.
Я ничего не понимаю, но осознаю размах, масштаб. От этого становится жутко. Со лба по лицу, а затем по шее струятся потоки пота.
Бронетехника плохо приспособлена для передвижения в тесных улицах, гусеницы скользят по асфальту. Я боюсь, что меня не заметят и зацепят траком.
Во всей этой неразберихе ясно одно: я прямиком направляюсь в боевые действия.
Я опишу войну в точности, как она проходила. Люди сбились маленькими группками, курят и болтают. Скоро будет не весело, предполагаю я. Если в начале ничего не происходит, то позже случается все сразу.
В людей начинают стрелять. Стрельба идет из десятков автоматов. По-видимому, это сделано скорее для предупреждения и устрашения. Все же вдоль улицы свистят пули, сыплются разбитые стекла из окон домов.
Журналист с фотоаппаратом ложится на асфальт. А я нагибаю голову, хотя понимаю, что это не спасет.
Кто-то стреляет длинной автоматной очередью. Я слышу, как мимо меня просвистели две пули. Невольно дрожат ноги – умирать не хочется.
Видно, как стреляют веером от живота. Кто поверх голов, а кто и не поверх.
Люди падают, пытаются вжаться в асфальт, укрыться на газоне, за парапетом. Практически не видно, как падают убитые и раненые.
Война?
Возможно ли такое? В наше время?
Да, возможно.
Семь-восемь парней, вооруженных автоматами, появляются из укрытия. Сразу видно, что это – настоящие профессионалы. Автоматы держат на уровне пояса. Стреляют короткими очередями и тут же отскакивают то в одну, то в другую сторону, делают перебежки. У них сложные движения. С противоположной стороны по ним тоже стреляют. В двоих из них попадают. Один падает лицом вниз и остается лежать без движения. Второй долго корчится, пытаясь встать. Но в него стреляют еще раз, и он роняет голову на асфальт.
Мое сердце время от времени сбивается с ритма, а голос в голове не устает повторять: «Что ты делаешь?»
Я смеюсь против воли. Люди на асфальте представляют собой отвратительное зрелище. Они все похожи на кукол.
Вспоминая об этом сейчас, я не понимаю, что меня так развеселило. Не было в той ситуации ничего смешного. Весь ужас в том, что начав смеяться, я не мог остановиться.