Она зажмурилась, старалась удержать волшебное видение. Ей казалось, что взгляд Кая из зеркала отпечатался на внутреннюю сторону век – и Герда, скинув шубку с плеча, с размаху вонзила осколок себе в сердце.
Охнув, даже не вскрикнув, она осела на замерзшую землю рядом с девочкой.
– Тетя? – с волнением произнесла Амалия, потянулась в сторону Герды…
И распахнула зашитые веки.
Говорят, глаза – зеркало души…
На мир, замерший в ожидании Рождества, смотрели глаза Герды на милом детском личике. Если бы кто-нибудь заглянул в них внимательно, то увидел бы чистую-чистую, светлую душу, способную на все – даже на самопожертвование, которое так мало ценится и так редко встречается. Хотя именно оно согревает белый свет, когда тот цепенеет, скованный магией ледяных сердец Снежных королев.
Амалия посмотрела на лежащую женщину, из груди которой торчал блестящий серебром осколок. С детским любопытством ребенок дотронулся до него – увы, девочка неоднократно видела смерть. Ей не было страшно.
Под горячими пальчиками зеркало оплавилось и растеклось, как сосулька под весенним солнцем.
Мертвая женщина была очень красива. Правда, под закрытыми веками застыли струйки крови, растекшиеся к вискам. Но это не портило ее. Нежное лицо, обрамленное чуть вьющимися темными волосами, было на диво спокойно. Бледные губы сложились в подобие улыбки, казалось, что женщина просто спит – и снится ей что-то очень-очень хорошее.
Наверное, на небесах хорошо.
Амалия, с детской верой принявшая свои новые глаза, поцеловала Герду в холодные губы.
– Спасибо, тетенька, – прошептала она. – Когда я вырасту, я хочу быть такой, как ты. Я обязательно стану такой, как ты.
И светло улыбнулась.
Где-то далеко-далеко, в холодном сверкающем льдом дворце охнул Кай, схватившись за сердце. Ему на мгновенье показалось, что в грудь с размаху всадили длинную раскаленную иглу. И та проворачивается, жжет нестерпимо, наполняет огнем.
И внутри что-то плавится.