– Лягушки – это хорошо… – прошептала Стеша. – где лягушки, там вода, речка или озеро, хотя, может быть и просто болото… Всё равно надо идти туда.
Метров через сто между деревьями показался широкий просвет. Стеша ускорила шаги и вышла к небольшому, живописному озерцу. Лес отступил, освободив место зарослям осоки и тальника. Она нашла меж кустами пологий песчаный спуск, разулась, и, спугнув сидевших у берега лягушек, зашла в воду умыться. Вздрагивая от холода, стала подбирать подол платья, чтобы не замочить, и только сейчас увидев, какое оно грязное, с сожалением вспомнила о пакете с вещами, оставшемся на дороге. Теперь ей не во что было даже переодеться.
Стеша вернулась на бережок, вынула из – за пазухи свёрток, в котором лежали завёрнутые в полотенце документы и икона, развернула и положила на траву, а полотенце повесила на куст. Затем разделась догола, и, поминутно оглядываясь, быстро, насколько позволял больной локоть, простирнула снятые с себя вещи. Отжав, хорошенько встряхнула и раскинула на кустарнике сушиться. Солнце начало пригревать, озноб прошёл и вода уже не казалась такой холодной. Стеша зашла поглубже и поплыла на середину озера. От ощущения чистоты и свежести на душе немного полегчало.
У противоположного берега раздалось громкое кряканье. Из зарослей вышла небольшая серая уточка, ведущая за собой выводок крошечных, недавно вылупившихся утят, покрытых желтым пушком с чёрными подпалинами. Войдя в воду, она стала призывно крякать, приглашая их за собой. Немного потоптавшись на месте, крохи стали шлёпаться друг за дружкой в воду и, собравшись в стайку, закружились вокруг своей мамы. Одобрительно покрякав, она стала собирать росшую вдоль берега ряску. Малыши послушно повторяли её действия.
– Летят ути, летят ути, и два гуся, Кого люблю, кого люблю, не дождуся… – потихоньку запела Стеша, плавно водя ладошками по поверхности воды.
Звуки свирели, вторящие её голосу, она восприняла поначалу как собственную фантазию, мелодию окружавшей её сказочно прекрасной природы, восприятие желаемого за действительность и закрыла глаза, полностью погружаясь в ощущение радости и счастья. Но что – то заставило её замолчать, а музыка продолжала звучать. Стеша оглянулась.
На берегу стоял коренастый, круглолицый парень лет тридцати пяти. У него были выпуклые, широко расставленные голубые глаза с бесцветными ресницами и широкий рот. Одет он был в старые растянутые трикотажные штаны и полинялую синюю футболку, на ногах заношенные кроссовки. На белесых, давно не стриженных, волосах нахлобучена потрёпанная соломенная шляпа. На плече у него висела домотканая сумка, из которой выглядывало горлышко пластиковой бутылки с молоком, и удочка, которую он придерживал локтем, играя на самодельной деревянной свирели. Если бы не современная, хотя и сильно поношенная одежда, его вполне можно было бы принять за пастушка, сошедшего с картины какого – то старинного художника.